В политической экономии отрицания Хомского психологические нюансы познания излишни. Наглая ложь, двойные послания и отведенный взгляд являются сознательными, преднамеренными и обусловлены исключительно геополитическими интересами. Избирательное слепое зрение всегда политически рассчитано. Те страны или этнические группы, которые обозначены как достойные или удовлетворяющие определённым условиям жертвы, получают сочувствие, но судьба недостойных или жертв, не соответствующих критериям, не интересует; есть «гнусные кровавые бани» и «милосердные и конструктивные кровавые бани». Результат идентичен выводам Оруэлла о национализме: «зверства официальных врагов вызывают огромную боль и негодование, широкое освещение и часто бесстыдную ложь, чтобы представить их еще хуже, чем они есть на самом деле; обращение противоположное во всех отношениях, когда ответственность лежит ближе к дому. Зверства, которые не затрагивают интересы внутренней власти, обычно игнорируются»[329].
Главы 8 и 10 посвящены аудиториям, которые меня больше всего интересуют: с одной стороны, случайным потребителям изображений страданий в СМИ и, с другой стороны, более целенаправленной аудитории получателей призывов Amnesty и Oxfam. Будь то фактическое представление или зрелище, основанное на фактах, хвастовство средств массовой информации о том, что «мир наблюдает», превращает нас всех в метафорических свидетелей. Нам не хватает мгновенной и физической непосредственности реальных свидетелей. Но на смену этому приходит разнообразие и интенсивность требований в течении обычного дня, появляющихся в СМИ, большее, чем добрый самаритянин мог бы увидеть за всю свою жизнь.
За последние два десятилетия значительно выросло число международных наблюдателей, чья работа или идеологические обязательства мотивируют их на посещение точек мира, население которых пострадало от насилия. Во времена Второй мировой войны Международный комитет Красного Креста был единственным (и ограниченным в своих возможностях) нейтральным наблюдателем. Сейчас существует обширная сеть наблюдателей и контролеров по линии ООН, наднациональных органов и гуманитарных НПО – даже в самых отдаленных и пугающих уголках мира. Заметная приверженность правозащитной риторике, рост числа международных гуманитарных организаций, демократизация авиаперевозок и доступность новых коммуникационных технологий создали глобальную элиту, выступающую против отрицания. Активисты и профессионалы отслеживают нарушения прав человека, организуют программы помощи при стихийных бедствиях, консультируют правительства по всем вопросам, от финансовой политики до профилактики СПИДа, снимают документальные фильмы и путешествуют в составе делегаций по установлению фактов или выражению солидарности. Это новая космополитическая субкультура – хорошо информированная, красноречивая и идеально позиционированная для наблюдения за зверствами и страданиями, которые еще не так давно были вне поля зрения.
Многие из этих людей являются «наблюдателями» в новом, особом значении этого слова. Они распространяют сострадание; они узнают о страданиях незнакомцев не как случайные свидетели, а как представители «неосязаемого современного идеала: проблемы других людей, какими бы отдаленными они ни были, должны касаться всех нас»[330]. Они живут с ярко выраженным чувством признания страданий других. Не ускользающая от общественного внимания тема глобальных страданий во многом является продуктом именно их морального дискурса. Они отбирают и обрабатывают информацию, которая входит в отчеты по правам человека, готовят документацию для трибуналов по военным преступлениям, обращаются с благотворительными призывами и организуют политические брифинги.
329
Noam Chomsky, «Human Rights: The Pragmatic Criterion», in Year 501: The Conquest Continues (Boston: South End Press, 1993), 120.
330
Michael Ignatieff, The Warrior's Honour: Ethnic War and the Modern Conscience (London: Chatto & Windus, 1998), 5.