В Мемориальном музее Холокоста в Вашингтоне посетителям «концептуального музея» предлагается сыграть в игру, в которой можно идентифицировать себя либо с жертвой (евреем в Варшавском гетто), либо с преступником (немецким солдатом, которому было приказано убивать невинных женщин и дети), либо с наблюдателем. Директор музея комментирует: «Понимание непреднамеренной вины пассивного наблюдателя, вероятно, является самым важным и наиболее действенным моральным уроком, который музей может преподать своим посетителям. Его важность заключается в широкой применимости такого понимания к современным историческим и социальным явлениям, а также к явлениям в повседневной жизни каждого человека»[335].
Да, создатели музея, безусловно, правы, сосредоточив внимание на наблюдателях – ведь именно они являются посетителями. Но что такое «непреднамеренная вина»? И как американские подростки-учащиеся средней школы, посещавшие Вашингтонский музей в 2000 году, «отождествляют себя» с жителями литовской деревни 1941-го года, которые наблюдали и приветствовали действия немецкой специальной полиции, убившей сотни их соседей-евреев? Более того, что значит «применять» эту самоидентификацию в повседневной жизни в Нью-Джерси?
7
ОБРАЗЫ СТРАДАНИЙ
Любой из читателей этой книги сталкивался в своей жизни с болезнями, болью, беспокойством или несчастьем. Кто-то пострадал от дискриминации по признаку пола, сексуальной ориентации, внешности, этнической принадлежности или религии. Многие стали жертвами преступлений, стихийных бедствий или дорожно-транспортных происшествий. Все они, конечно же, были наблюдателями и свидетелями страданий других – знакомых (членов семьи, друзей или коллег) и незнакомых (нищих на тротуаре, возбужденных людей, бормочущих в автобусе, детей, подвергшихся насилию со стороны родителей на публике). Они также могли быть «виновниками», причинившими вольно или невольно страдания своим семьям и друзьям.
Однако после Второй Мировой войны большинство людей в большинстве западных демократий избежали жизни в мире массовых страданий и общественных злодеяний. Мы познаем эти миры только через опосредованное знание. Информация проходит через многочисленные уровни фильтрации, репрезентации и интерпретации – средствами массовой информации, гуманитарными организациями, политическим дискурсом, высоким искусством и массовой культурой, историей и социальными науками – прежде чем она достигает заинтересованного взгляда. В этой главе рассматриваются два наиболее влиятельных института, сделавших социальные страдания темой или предметом своей озабоченности[336] – средства массовой информации и гуманитарные организации – и их общие связи с отрицанием, особенно через тезис об «усталости от сострадания».
Средства массовой информации обладают практически полной монополией в создании культурных образов страданий и злодеяний. Телевидение является основным каналом, через который агония далеких людей достигает внимания и совести более привилегированно, безопасно и комфортно расположенных наблюдателей. Сюжет этой книги можно представить только в рамках изображений, созданных средствами массовой информации. Эти образы принадлежат гиперреальности, непрерывному набору парадоксов относительно взгляда наблюдателя на то, что происходит «на самом деле». В невыносимо живом лице руандийской матери, которая ищет в лагере беженцев своих пропавших детей, чувствуется настоящая, неподдельная реальность. Но есть и неизмеримая дистанция, не просто географическая удаленность от события, а невозможность представить, что такое произойдет с вами или вашими близкими. Игнатьев предполагает, что эти эффекты телевидения, близость и удаленность, нейтрализуют друг друга. С одной стороны, непосредственность разрушает старые барьеры на пути к знаниям и состраданию, телевизионные новости становятся «обнадеживающим примером интернационализации сознания»[337]. Но, с другой стороны, их избирательность, беспорядочность и слишком короткий промежуток времени, в течении которого привлекается внимание, делают зрителей «наблюдателями чужих страданий, туристами среди пейзажей страданий»[338].
335
Jeshajahu Weinberg, «From the Director», in Michael Berenbaum, The World Must Know: The History of the Holocaust as Told in the United States Holocaust Museum (Boston: Little, Brown & Co., 1993), xv.
336
Arthur Kleinman and Joan Kleinman, «The Appeal of Experience, The Dismay of Images: Cultural Appropriations of Suffering in Our Times» in A. Kleinman et al. (eds), Social Suffering (Berkeley: University of California Press, 1997), 1–24.
337
Michael Ignatieff, 'Is Nothing Sacred? The Ethics of Television', in The Warrior s Honour: Ethnic War and the Modern Conscience (London: Chatto & Windus, 1998), 11.