«Где-то там» происходят плохие события; кое-какие события становятся историями о злодеяниях, и лишь некоторые из них становятся событиями в средствах массовой информации. Но почему, имея так много альтернатив, национальная газета или телеканал должны выбирать именно этот репортаж, тему, историю или событие? Чтобы понять культурное отрицание, мы должны сначала знать, что воспринимает, обрабатывает и затем представляет медиазверь. Это тонкая операция именно потому, что медиафильтр очень похож на само культурное отрицание.
Существует три модели медиафильтрации: соответствие, произвол и шаблонность. В корреспондентной модели отбор рационален и объективен. Он обеспечивает точное и достоверное отражение действительности, отбирая события только по их серьезности. В крайних случаях происходит нечто подобное: о политической резне с 200 жертвами сообщают с большей вероятностью, чем о политической резне с 20 жертвами. Но, как правило, ничего подобного не происходит вообще. Если 20 человек будут убиты во Франции, им будет предоставлено больше пространства в западных СМИ, чем 200 в Алжире. Нет нужды рассуждать об очевидном. В сегодняшнем саморефлексивном мире никто не думает, что «Час мировых новостей» является репрезентативным и точным образцом того, что происходит в мире.
В модели произвольности отбор совершенно иррационален и непредсказуем. Конечный результат определяется случаем и непредвиденными обстоятельствами. Ничто иное не может объяснить несправедливость того, каким образом некоторым незначительным плохим событиям уделяется сенсационное освещение, а некоторые ужасно разрушительные события практически игнорируются. Нет ни соответствия, ни какой-либо заметной закономерности. Ставшие уже историческими случаи массового голода, политических убийств или исхода беженцев выбираются только из-за случайности присутствия журналиста на месте событий.
Однако в целом случайность объясняет даже меньше, чем соответствие. Критерии отбора – информативность, этноцентризм, человеческий интерес, политическая приемлемость – вовсе не случайны. В шаблонных моделях отбор структурируется по критериям, не связанным с серьезностью события: например, этнической группой жертв, личностью преступников или нашей социальной дистанцией от события. Смыслы могут быть политическими (отбор служит интересам власть имущих, поддерживает доминирующую идеологию, отражает политические угрозы), культурными (общие когнитивные схемы для конструирования социальной реальности) или организационными (структура ньюсмейкинга, ритмы редакции, субкультура журналистики и профессиональные соображения о том, что делает историю хорошей).
Эти закономерности вытекают из контекста (геополитический интерес, культурное сходство, идеологическая принадлежность, социальная и географическая дистанция) и события («внутренний» потенциал того, что предмет может стать событием, а событие стать новостью). Подобно когнитивным процессам «сверху вниз» и «снизу вверх», эти два критерия работают вместе. Общие правила, такие как порог (сколько смертей, сколько страданий) и однозначность (кто выстрелил первым), зависят как от событий, так и от контекста. Четкая матрица предсказывает, что пункты, которые будут выбраны с большей вероятностью, будут касаться интересов Запада и особенно Америки; иметь дело с негативными вопросами (насилие, кризисы и катастрофы); состоят из драматических, сенсационных событий, а не исторических и разворачивающихся проблем (например, переворот, а не продолжающаяся партизанская война). Но если рассматривать только потенциальную «ценность» зверств и страданий как новостей, ни одна матрица не сможет вместить всю массу событий, политических случайностей и капризов моды.
Некоторые условия исключены, даже если речь идет о больших количествах. Это невидимые зверства, тихие страдания, которые пытаются разоблачить гуманитарные организации или социально сознательные журналисты. Условия, которые являются эндемичными, широко распространенными и предположительно непреодолимыми – голод, болезни, нищета, голод, детская смертность и дискриминация – сами по себе не заслуживают внимания. Нормализация блокирует воздействие до тех пор, пока противоположные социальные силы не станут сильнее. Коллективное изнасилование во время войн или политических массовых убийств когда-то воспринималось как военная добыча, подобно грабежам. В культурном отношении женщин заставляли молчать – они были слишком стыдливы и слабы, чтобы говорить публично – и становились двойными жертвами как насилия, так и унижения, связанного с молчанием. Сообщения СМИ о массовых изнасилованиях в Боснии разрушили эту стену идеологической нормализации.