Если, по словам Артура Миллера, информация о правах человека – это обычная атака на «отрицание», то каков эмоциональный стимул, стоящий за таким нападением? Если ни сама информация, ни связанные с ней интеллектуальные аргументы не убедительны, какие эмоции следует вызывать?
Информация должна быть достаточно весомой, чтобы говорить сама за себя: это настолько возмутительно, что вы не можете оставаться равнодушным. Но эта эмоциональная цепочка выстраивается нелегко. Призывы, подобные призыву Amnesty, носят явно «психоаналитический» характер. Они предвидят защитные механизмы и осознают глубокие и понятные причины отрицания в смысле либо блокирования информации, либо последующего молчания. Аудиторию надо успокоить: да, мы знаем об этих причинах; да, ваши ответы вполне нормальны; необходимо мощное эмоциональное усилие, чтобы преодолеть барьеры отрицания. Призывы в той форме, в которой они обычно формулируются, не могут предполагать, что информация говорит сама за себя. Они продолжают повторять: «вы, должно быть, устали от одних и тех же старых вещей», «вы все видели эти изображения раньше», «вы, должно быть, хотите отвести взгляд», – но мы вынуждены продолжать говорить вам ужасную правду. Есть три эмоциональных созвездия: гнев, вина и сочувствие.
Гнев, ярость, возмущение
Гнев, который испытывают создатели сообщения, должен быть эмоцией, которую вы явно разделяете, чувством настолько сильным, что вы почувствуете необходимость что-то сделать. «Возмущение в действии» было фирменной стратегией Amnesty Britain. Одна листовка озаглавлена: «Угнетение – это запертая дверь, ваше возмущение – ключ»; отчет 1991 года на тему «Что делает Amnesty International» имел подзаголовок «Тридцать лет возмущения». Но действительно ли эта информация вызывает гнев? И гнев по поводу чего: что такое случилось? Что людям это сходит с рук? Что правительства вступают в сговор, а простые люди молчат?
Мы не можем рассчитывать на прямую связь между гневом и желаемой реакцией альтруистического действия. Действительно, гнев может быть направлен на организацию, которая бомбардирует вас материалами, которая только и заставляют вас чувствовать себя несчастными и виноватыми.
Чувства вины, ответственности, стыда
В обращениях по вопросам прав человека фигурируют три разновидности вины. Во-первых, это смутное ощущение, что информация и визуальные образы вызывают у вас «плохое самочувствие». Это чувство вызвано неявным контрастом между вашей легкой, комфортной жизнью и ужасами вокруг. Некоторые агентства по оказанию помощи открыто и регулярно манипулируют этим контрастом: «Пока вы завтракаете, десять детей в Сомали умирают от голода». Даже если контраст не выражен явно, изображения зверств вызывают зачаточное чувство дискомфорта и беспокойства, близкое к вине.
Во-вторых, это четко выраженное чувство вины за то, что вы продолжаете жить так, как будто вы не знаете того, что с очевидностью знаете. В тексте письма Amnesty из серии «Holiday Snaps» утверждается: «Я действительно не хочу, чтобы такие мысли испортили ваше представление об отпуске». Но именно для этого и предназначен подтекст. Вы должны чувствовать вину, если не измените свое поведение. Иначе как можно поехать в Турцию?
В-третьих, это принципиальное моральное обращение к совести и чувству ответственности. Вам предлагается присоединиться к сети, которую AmU называет «Партнеры совести». На карту поставлено ваше чувство долга и внутренние моральные императивы. Вас просят сделать моральное заявление о том, где вы находитесь, какой вы человек. «Мы – вы и я – должны выяснить, что случилось с теми, кто «исчез», и освободить этих узников совести и тысячи подобных им по всему миру, а также заставить прекратить пытки и казни». Сделать что-то меньшее означало бы подвести себя, изменить своим внутренним убеждениям и, следовательно, почувствовать себя виноватым.