Если предположить, что впереди нас ждет еще больше открытий такого рода, будут ли соответствующие знания получены с большим отрицанием или с большим признанием? Оба случая можно оспорить.
Какими бы неуловимыми ни были такие понятия, как перегрузка или усталость, простое нарастание и повторение ужасных образов должно иметь некоторый кумулятивный эффект. Представьте себе, что сегодня сможет увидеть шестидесятилетний человек, который сорок лет регулярно смотрел телевизионные новости. Сейчас достаточно сложно воспринимать и удерживать взгляды зрителей. Новые коммуникационные технологии делают каждую проблему более заметной, но менее понятной. Контекстные вопросы начнут приобретать еще меньшее значение: что здесь натворили колониальные державы? С исторической точки зрения, кто является жертвами, а кто – угнетателями? Действительно ли произошла эта резня? Где беженцы? Станет труднее даже представить себе эффективное вмешательство. Еще труднее для понимания будет список причин «почему ничего не делается?»: ситуация в ООН, сложность конфликта, опасность гуманитарных интервенций, полулегальная и незаконная торговля оружием, торговые соглашения и геополитические интересы. Также усилится конкуренция за скудные ресурсы внимания и сострадания. Требования уже высоки: каждую неделю появляется все больше обращений, новостей и документальных фильмов о далеких страданиях, а также о домашних проблемах. Почему цель этих призывов должна выходить за пределы небольшой либеральной аудитории? В Великобритании все гуманитарные организации вместе получают около 4-х процентов от общего объема благотворительных пожертвований (остальная часть идет на здравоохранение, животных, религию, окружающую среду, образование и искусство).
Успех экологического движения был поразительным. Его первоначальный подъем, вплоть до конца восьмидесятых годов, был частично достигнут за счет гуманитарных причин. Экологическое послание более безопасно, практически аполитично и напрямую апеллирует к личным интересам (если не к вашему здоровью, то к здоровью ваших детей). Даже если повестка дня долгосрочная и сложная, можно продемонстрировать ощутимые успехи – снижение загрязнения воздуха, сохранение природной зоны, спасение дельфинов. Средства массовой информации, особенно телевидение, могут установить связь между глобальными проблемами, такими как загрязнение окружающей среды, кислотные дожди, парниковое потепление, удаление токсичных отходов, сохранение дикой природы и тропических лесов, и тем, как мы живем на промышленном Севере. «Думай глобально, действуй локально» – вот яркое послание средств массовой информации. Такую непосредственность и подразумеваемую причинно-следственную связь гораздо труднее установить в сфере прав человека. В этой сфере не существует изображений, эквивалентных визуальной связи между переработкой мусора и защитой мировых ресурсов.
Понятие усталости от сострадания может быть шатким. Но каждое новое моральное требование усложняет задачу: необходимо установить еще один фильтр или приоритет. Я проверил это, проанализировав свою собственную реакцию на проблемы окружающей среды и прав животных. Оказывается, я не могу найти сильных рациональных аргументов против любого набора утверждений. Но эмоционально они меня совершенно не трогают. Я почти не обращаю внимания (полностью отрицая) на проблемы животных. Я знаю, что обращение с животными в жестоких экспериментах и на промышленных фермах трудно оправдать. Я даже вижу повод стать вегетарианцем. Но в конце концов, как люди, выбрасывающие листовку Amnesty, мои фильтры переходят в автоматический режим: это не моя ответственность; есть проблемы посерьезней; есть много других людей, которые заботятся об этом. Что вы имеете в виду, утверждая, что я отрицаю это каждый раз, когда покупаю гамбургер?