Фетиш – это заменитель женского (материнского) пениса, в который когда-то верил маленький мальчик и, по известным нам причинам, не хочет от этой веры отказываться. Таким образом, мальчик отказывается принять во внимание свершившийся факт, что он понял, что женщина не обладает пенисом. Нет, этого не могло быть, потому что, если женщина была кастрирована, его собственное владение пенисом было в опасности[28].
И так далее. Объяснения становятся все более неясными. Внезапно Фрейд переключается на процесс отрицания, а не на его предполагаемое содержание. Теперь очевиден парадокс одновременного знания и незнания. Должны ли мы сказать, спрашивает он, что мальчик «скоматизирует» свое восприятие, то есть стирает его в психотическом, даже физиологическом смысле? Нет: в психоанализе уже есть для этого очень хороший термин – «вытеснение». Но превратность идеи отлична от аффекта (эмоции). Verleugnung, «отвержение», относится к идее; Verdangung, что означает «подавление», следует оставить для аффекта. «Скоматизация» – неподходящее объяснение, так как подразумевает, что восприятие полностью стирается, как зрительное впечатление, попадающее на слепое пятно сетчатки[29]. Истинное отрицание совершенно иное: первоначальное восприятие сохраняется, и необходимо предпринимать энергичные действия, чтобы поддерживать отрицание. Ребенок вовсе не сохранил неизменной свою веру в то, что у женщин есть фаллос. «Он сохранил свою веру, но также и отказался от нее»[30].
Только если это противоречивое состояние существует или подозревается, концепция отрицания имеет какое–либо значение. Фрейд описывает двух молодых людей, которые могут выглядеть так, как будто они «скоматизировали» смерть своего отца. Но это скорее раздвоение сознания. Их непризнание смерти отца было «лишь одним устойчивым фактором их душевной жизни … но был и другой, который полностью учитывал этот факт. Позиция, соответствующая желанию, и установка, соответствующая реальности, существовали бок о бок»[31].
Фрейд был увлечен идеей, что с неудобными жизненными фактами можно справиться путем одновременного принятия и отрицания. Они слишком опасны, чтобы противостоять им, но их невозможно игнорировать. Компромиссное решение состоит в том, чтобы отрицать и признавать их одновременно. Фрейду вряд ли нравилось такое решение: это было «ложное решение» – защита от реальности, а не обучение жить с учетом этой реальности. Вместо того, чтобы использовать понимание, с целью хотя бы попытаться интегрировать эти раздвоенные восприятия, субъект использует «извращенные аргументы» для искажения фактов, то есть способ обращения с реальностью, который, по словам Фрейда, «почти заслуживает того, чтобы его называли изощренным»[32]?
Многие отрицания, безусловно, являются «изощренными». Действительно, этот термин намекает на некоторое вполне сознательное намерение в процессе, который, как предполагается, является бессознательным. В любом случае, если оставить в стороне гностические рассуждения о зависти к пенису, кастрации и фетишизме, фрейдистская метапсихология все еще подпитывает современные дебаты.
Реальность и смысл
Фрейд настаивал на том, что отрицается скорее «нежелательная идея», связанная с воспринимаемой реальностью, нежели объективное существование самого феномена. Если нет полностью психотического вмешательства, субъект вполне способен (по крайней мере теоретически) точно описывать вещи. «Отвержение или отрицание, как первоначально описал Фрейд, предполагает не отсутствие или искажение фактического восприятия, а, скорее, неспособность полностью оценить значение или последствия того, что воспринимается»[33].
Это различие гораздо сложнее, чем кажется. Во-первых, несмотря на то, что Фрейд однозначно настаивал на том, что объектом отрицания является значение реальности (интерпретация и импликация), а не ее буквальное существование, многие толкования, включая его собственное, непоследовательны. Часто все же заявляется, что реальность (события, факты, вещи) отрицается. Во-вторых, строгое различие между восприятием и его интерпретацией вряд ли можно назвать однозначным. В-третьих, как мы вообще можем быть уверены, что человек действительно знает или знал – или, что еще сложнее, должен был знать – то, что отрицается? Терапевт знает, потому что видит симптомы, сны, оговорки и реакции. Но как журналист, разговаривающий со свидетелями давно прошедшей резни, может быть уверен, что они «должны» были видеть то, чего, как они утверждают, не видели?
29
Lawrence Wechsler, «Notes and Comments», New Yorker, 25 Mar. 1991, 25–6Ruth Shalev, «Anosognosia: The Neurological Correlate of Denial of Illness», in Edelstein et al. (eds), Denial, 123David N. Levine, «Unawareness of Visual and Sensorimotor Defects», Brain and Cognition, 13 (1990), 233–81
32
Цитируется по John Steiner, «The Relationship to Reality in Psychic Retreats», in Psychic Retreats: Pathological Organizations in Psychotic, Neurotic and Borderline Patients (London: Routledge, 1993), 88—115.
33
Eugene E. Trunnel and William E. Holt, «The Concept of Denial or Disavowal», Journal of the American Psychoanalytic Association, 22 (1974), 771.