Отрицания преступника и свидетеля неизменно содержат некоторые элементы раздвоения, диссоциации и дистанцирования. Это могут быть состояния ума, но они также являются индикаторами более широких культурных паттернов. Самые продолжительные движения против отрицания – «Черный пояс» в Южной Африке, «Матери Пласа-де-Майо» в Аргентине, «Женщины в черном» в Израиле – были инициированы и поддержаны женщинами. Означает ли это, что мужчинам легче, чем женщинам, разделить свои когнитивные, эмоциональные и моральные реакции на страдание?
Правонарушители могут опираться на множество вариантов фразы «На самом деле никто не пострадал». К ним относится что-то близкое к буквальному отрицанию («Из-за чего вся эта суета?»), преуменьшение тяжести травмы («Они даже такую небольшую сумму не упустят») и юридическое переосмысление («Это была обычная деловая практика»).
Грубые политические злодеяния не позволяют так просто отрицать причинение вреда. Виновные в массовых убийствах или исчезновениях людей вряд ли могут утверждать, что жертвы на самом деле не пострадали. Переосмысление – «это не соответствует юридическому определению пытки» – больше фигурирует в официальном дискурсе, чем в лексиконе отдельных преступников. Однако, когда жертвы принадлежат к принижаемой этнической группе, принято утверждать, что они не чувствуют боли, как другие люди: их культура привыкла к насилию, это единственный язык, который они понимают, посмотрите, что они делают друг с другом.
Мы не знаем, никогда, лишь иногда или всегда преступники отрицают причинение вреда, и какие именно из них. Некоторые выжившие жертвы и сторонние наблюдатели утверждают, что предшествующее неуважение создает механизм блокировки, ослепляющий преступников и не замечающий причиняемых ими страданий. Однако в буквальном смысле большинство преступников, несомненно, осознают страдания жертвы; это то, что они хотят. Или возникает осознание, пусть смутное, периферийное и мгновенное. Если затем страдание отрицается или нейтрализуется, это скорее мораль, чем слепое пятно познания. Однако иногда глаза были слепы с самого начала – кумулятивный результат тотального контроля над целым населением в течение продолжительных периодов (например, годы военной оккупации). Драматические зверства ощущаются менее остро, чем ежедневные унижения, мелкие притеснения и незначительные унижения на блокпостах, ограничения передвижения, обыски и комендантский час. Насколько чувствительно ощущаются эти незначительные травмы – обыск старика и словесные оскорбления на глазах у его внучки, – настолько же они совершенно невидимы для сильных мира сего.
«Они сами начали это» – вот первоначальное обоснование некоего насилия. Заявление правонарушителя о том, что он и есть «настоящая» жертва, является немедленной, краткосрочной защитой и провокацией. В политических злодеяниях отрицание истинности жертвы в большей степени идеологически встроено в исторически бесконечные нарративы обвинения другого. Недавние спирали жестокого политического насилия опираются на рефрен «Посмотрите, что они сделали/делают с нами».
Дискурс великолепно мелодраматичен: легендарные герои и преследуемые жертвы, завоевание и поражение, кровь и месть. Нарративы из совершенно разных историй и культур имеют одинаковую концовку: «история» доказывает, что люди, которых вы называете жертвами, на самом деле не являются жертвами; мы, которых вы осуждаете, были «настоящими» жертвами; они в «конечном» смысле являются истинными агрессорами; поэтому они заслуживают наказания; справедливость на нашей стороне.
Следующий текст может также основываться на «мышлении о справедливом мире»[207]. В справедливом мире страдание не случайно; невиновных людей не наказывают без причины. Должно быть, они что-то сделали. Они заслуживают страданий из-за того, что они сделали, должны были сделать, поддержали или сделают в один прекрасный день (если мы не будем действовать сейчас). Даже при отсутствии объективной взаимообразности каждая сторона может чувствовать угрозу самому своему существованию. Самодовольное притязание на жертву было наиболее выражено в высказываниях Голды Меир, королевы израильского китча, в ее упреке арабам (палестинцев, по ее словам, не существовало) за то, что они «заставляли» хороших израильских мальчиков делать с ними все эти ужасные вещи.
207
Melvin Lerner, The Belief in a Just World: A Fundamental Delusion (New York: Plenum Press, 1980).