Существуют три формы реакции правительства: классический дискурс официального отрицания, превращение оборонительной позиции в нападение на критику и, наконец, частичное признание критики. Это все активные реакции. Многие страны, в том числе, и особенно, страны с худшими показателями, не обращают внимания на критику извне. Они замыкают свою оболочку и отказываются от любых действий. Из-за давления извне (стигматизация, санкции, бойкоты, изоляция) и собственной внутренней идеологии (все против нас, никто нас не понимает) они никак не реагируют. Они не видят политической необходимости в диалоге с остальным миром; у них также нет необходимости бороться с внутренней критикой. Их молчание – самая радикальная из возможных форм отрицания.
В новом мировом порядке стран такого типа остается все меньше и меньше. Большинству приходится оправдываться перед сверхдержавами, Организацией Объединенных Наций, Международным валютный фондом или «международным общественным мнением». Но даже те страны, которые обычно активно реагируют, жалуются на несправедливое внимание и предвзятость. Израиль, например, отправляет в Amnesty International более подробные ответы, чем любая другая страна, каждый из которых предлагает изысканные юридические опровержения всех обвинений.
В официальном дискурсе фигурирует каждый из вариантов отрицания: буквальный (ничего не произошло); интерпретативный (то, что произошло, на самом деле нечто другое) и импликативный (то, что произошло, оправдано). Иногда они появляются в очевидной последовательности: если одна стратегия не работает, пробуется другая. Если буквальному отрицанию противопоставляются неопровержимые доказательства того, что нечто действительно произошло – видеозаписи расстрелов мирных демонстрантов, трупы в братских могилах, отчеты о вскрытии со следами пыток, – может быть задействована стратегия юридических интерпретаций или политических оправданий. Но эти формы редко запускаются последовательно: чаще они появляются одновременно, даже в рамках одного и того же одностраничного пресс-релиза.
Как можно говорить в одно и то же время, что резни не было и что «они получили по заслугам»? Однако, попытка «разоблачить» это противоречие упускает суть. Как заявил во Вьетнаме воображаемый представитель армии США: «Бойни не было, и ублюдки получили по заслугам». Противоречивые элементы образуют глубоко укорененную структуру: их отношение друг к другу скорее идеологическое, чем логическое. Применительно к пыткам причинение боли сразу сопровождается как буквальным отрицанием того, что какие-либо пытки имели место, так и переинтерпретациями и оправданиями деяния[224]. Жертвы пыток, которые слышат страшные слова палачей: «Кричи сколько хочешь, никто тебе не поверит», при освобождении сталкиваются с двойной проблемой. Им действительно не верят, но они также сталкиваются с ответом, что им «следовало что-то сделать». Идеология государственного террора оправдывает действия, существование которых официально никогда не признается: «С одной стороны, … репрессии оправдываются, а с другой стороны, жертвы репрессий обвиняются во лжи»[225].
Аргентинская хунта «запатентовала» уникальную по бесстыдству версию двойного сообщения. В разговоре с представителями иностранных правительств и репортерами генерал Хорхе Видела высказал прямое и возмущенное отрицание: Аргентина «рождена свободной», политических заключенных не существует, за идеи никто не преследуется. Тем не менее, выступая по американскому телевидению в 1977 году, Видела настойчиво объяснял: «Мы должны принять как реальность то, что в Аргентине имеются пропавшие без вести. Проблема не в подтверждении или отрицании этой реальности, а в понимании причин исчезновения этих лиц»[226]. Имели место, признал он, некоторые «эксцессы». Но многие люди, считавшиеся пропавшими без вести, исчезли тайно и осознанно, чтобы посвятить себя подрывной деятельности; они появились на телевидении в Европе, «с клеветой на Аргентину».
«Ничего не происходит»: буквальное отрицание
В периоды правления большинства авторитарных и репрессивных режимов существует только буквальное отрицание, лаконичное отрицание того, что «что-либо произошло». Без внутренней подотчетности и изоляции от внешнего контроля не требуется никаких особых ответных мер. Внутренние встречные претензии невозможны из-за государственного контроля над источниками и средствами массовой информации.
224
См.: Elaine Scarry, The Body in Pain (Oxford: Oxford University Press, 1987), и Crelinsten and Schmid (eds), Politics of Pain.
225
Ariel Dorfman, «Political Code and Literary Code: The Testimonial Genre in Chile Today», in Some Write to the Future (Durham, NC: Duke University Press, 1991), 141.