Такому мнимому следованию закону, которое, казалось бы, признает законность требований соблюдения прав человека, противостоять сложнее, чем неприкрытому буквальному отрицанию. Организация должна показать, что за замысловатым юридическим фасадом скрывается другая реальность («ментальные картины» Оруэлла). Интерпретирующие отрицания не являются полноценной ложью; они создают непроницаемый барьер между риторикой и реальностью.
Отрицание ответственности. Методы уклонения от ответственности – столь многочисленные и разнообразные для отдельных правонарушителей – более ограничены в официальном дискурсе. Требуется нечто большее, чем безадресная пассивная форма («Вчера были убиты четверо бунтовщиков»): языковой прием, создающий впечатление, что злодеяния просто происходят и вовсе не вызваны действиями людей.
Еще один прием – возложить ответственность на силы, названные или неизвестные, которые якобы не имеют никакого отношения к правительству и находятся вне его контроля. Да, случилось что-то плохое, но не вините нас. Ответственность лежит на теневых вооруженных группах, дружинниках, мошенниках-психопатах, марионеточных армиях, неясных «третьих силах», военизированных формированиях, наемниках, частных эскадронах смерти или «неизвестных элементах». Или насилие является «эндемичным» – межобщинное насилие, гражданская война, военачальники, бароны, межплеменное соперничество, этническая напряженность, общинное правосудие или войны с наркотиками – и всегда вне досягаемости государства. Или никаких ответственных нигде не найти: политическая власть рухнула, расправу могли заказать какие угодно силы.
Вместо подчиненного, заявляющего о выполнении приказов, начальник отрицает отдачу приказов. Министерство, конечно же, не санкционировало ничего подобного эскадронам смерти и понятия не имело, что все это происходит. Или же они отдавали приказы, но приказы эти были неправильно истолкованы. Такая защитная линия проводится – в комиссиях по установлению обстоятельств, судебных процессах и расследованиях – гораздо чаще, чем это принято считать. Южноафриканский трибунал спросил генерала Кутзее, бывшего главу полиции безопасности, что имел в виду Государственный совет безопасности, когда давал указание eliminaar (на африкаанс означает «уничтожить») своих противников. Генерал представил два словаря африкаанс, чтобы доказать, что глагол eliminaar сам по себе не означает убивать или уничтожать. Почему же тогда так много его подчиненных стали убивать и заявлять при этом, что убийства были санкционированы? Кутзее ответил, что никто на «низовом уровне» никогда не спрашивал его разъяснений, что означает это слово или другие слова, такие как neutraliser («нейтрализовать»), uitwit («уничтожить или стереть с лица земли») или постоянный Ilit die saamelwing verwyder ( «удалить навсегда из общества»). Если бы они это сделали, заверил он комиссию, он бы сказал им, что убийство запрещено.
Изоляция. Правительство признает то, что произошло, и берет на себя ответственность, но отрицает систематический, рутинный или повторяющийся характер, приписываемый действию. Это был «отдельный, изолированный инцидент»; вы ни в коем случае не можете поставить нас в один ряд с правительствами, которые систематически этим занимаются.
Происходящее оправдано: импликативное отрицание
Список оправданий причин человеческих страданий можно продолжать бесконечно. Государственные обоснования на международной арене составляют лишь крошечную подкатегорию. Какие-то из них объясняют, почему произошли нарушения; какие-то являются ретроспективными изобретениями. Какие-то из них искренни и выдвигаются вполне добросовестно; какие-то откровенно лгут. Какие-то ближе к чистым отрицаниям; какие-то больше похожи на извинения; а третьи представляют собой промежуточную нейтрализацию. Некоторые нуждаются в разъяснениях; другие заявляются открыто и однозначно. Некоторые исходят от правительств-преступников; некоторые предлагаются от их имени покровителями, союзниками и клиентами. Часть из них типичны для внутренней идеологии государства, но никогда при этом не используются на международной арене.