Однако иногда мы не полностью осознаем, что отгораживаемся или ставим блок. Это третий набор возможностей, который не так просто описать. Отрицание может быть не связано ни с правдой, ни с преднамеренной ложью. Утверждение это не до конца детализировано, да и степень «знания» об истине не совсем ясна. По-видимому, существуют состояния индивидуального ума или даже целые массовые культуры, находясь в которых, мы одновременно и знаем, и не знаем. Возможно, так было и с теми сельчанами, которые жили вокруг концлагеря? Или с матерью, которая не знает, что ее муж делает с их дочерью?
Сложная психология отрицания – это тема моей следующей главы. Самая известная психологическая теория – достаточно известная, чтобы войти в обыденное употребление, хотя в некотором смысле и самая крайняя – берет свое начало в психоанализе. Отрицание там понимается как бессознательный защитный механизм, помогающий справиться с чувством вины, тревогой и другими будоражащими эмоциями, вызванными реальностью. Психика блокирует информацию, которая буквально немыслима или невыносима. Бессознательно воздвигается барьер, затрудняющий мысли достичь осознанного знания. Информация и воспоминания перенаправляются в обычно недоступную область разума.
Может ли это действительно происходить без какого–либо сознательного ментального усилия – на неизведанной территории между сознательным выбором и бессознательной защитой? Является ли это нормальным подавлением фонового шума, позволяющим сосредоточить внимание на более важных вещах, или это защита от угрожающего персоне восприятия? И является ли отрицание злокачественным (как в случае с группами высокого риска заражения ВИЧ, отрицающими свою уязвимость) или доброкачественным (как ложные надежды, которые позволяют неизлечимо больным пациентам продолжать жить)? Психология реакции «закрывать глаза» или «смотреть в другую сторону» – сложная материя. Эти фразы подразумевают, что у нас есть доступ к реальности, но мы предпочитаем игнорировать ее, потому что так нам удобно. Это может быть простая нечестность: информация доступна и зарегистрирована, но приводит к выводу, от которого сознательно уклоняются. Однако «знание» может быть гораздо более двусмысленным. Мы смутно осознаем, что решили игнорировать факты, но не совсем осознаем, от чего именно мы уклоняемся. Мы знаем, но в то же время не знаем.
Политические отголоски этих настроений можно найти в тотальном отрицании, столь характерном для репрессивных, расистских и колониальных государств. Доминирующие группы кажутся сверхъестественно способными не замечать или игнорировать несправедливость и страдания, окружающие их. В более демократичных обществах люди закрывают глаза не по принуждению, а по культурным привычкам, игнорируя видимые напоминания о бездомности, лишениях, бедности и городском упадке. Знания о зверствах в отдаленных местах еще легче сделать невидимыми: «Я просто выключаю новости по телевидению, когда показывают эти трупы в Руанде».
Отрицание также изучается с точки зрения когнитивной психологии и теории принятия решений. Такой подход подчеркивает естественные начала процесса, но преуменьшает его эмоциональную составляющую. Отрицание – высокоскоростной когнитивный механизм обработки информации, подобный компьютерной команде «удалить», а не «сохранить». Но это приводит к парадоксу отрицания. Чтобы использовать термин «отрицание» для описания заявления человека «я не знал», необходимо предположить, что он знал или знает о том, что он утверждает, как о неизвестном ему, в противном случае термин «отрицание» неуместен. Строго говоря, это и есть единственное правомерное использование термина «отрицание».