Подавление стало архетипическим защитным механизмом: оно удерживает от осознания информации, вызывающей психические боли от травмы, вины и стыда. Такое общее употребление игнорирует различие между тревожащими внешними событиями и тревожными чувствами по поводу этих событий. Мы можем помнить, что произошло, но подавлять эмоциональный тон или же помнить, что нам было плохо, забывая при этом, из-за чего нам было плохо. В любом случае такая тактика обречена на провал. Подавленная боль «на самом деле не бывает забыта»: она остается где-то «там», вызывая искажения, патологию внутренних состояний и вообще нездоровое «символическое поведение». Терапевты пытаются освободить эти скрытые слои; пациенты, как правило, отказываются сотрудничать: они сопротивляются, протестуют, ноют и отрицают («Что, я?»). Чем глубже исследование сегодняшних неприемлемых сексуальных желаний, детских травм, детских воспоминаний, тем сильнее боль. Но, согласно метафоре, которую предпочитают Комиссии по установлению истины, чем глубже рана, тем решительнее ее следует вскрыть.
Фрейд пошел немного дальше: «Наиболее периферийные слои содержат воспоминания, которые легче всего запомнить и которые всегда четко осознаются». Чем глубже мы погружаемся в наше сознание, тем труднее становится распознать возникающие воспоминания, пока вблизи ядра мы не наталкиваемся на воспоминания, от которых пациент отказывается даже при их восстановлении»[244]. Мы входим в состояние двойного неосведомленности – как о первоначальных вытеснениях, так и о наших попытках скрыть их появление сейчас. Это действительно тройное забывание: мы забываем, мы забываем, что забыли, затем мы забываем то, что начинаем вспоминать.
За все эти развлечения и игры разума предусмотрены ужасные наказания. Первое – это повторение. Мы продолжаем совершать одни и те же глупые, разрушительные поступки[245]. Но мы не осознаём, что повторяемся. В этом и состоит проблема: отвлекающие когнитивные схемы, которые мы обычно используем, скрывают факт повторения от осознания. Мы забываем, что делали это раньше, и не признаем – даже отрицаем, – что делаем это снова. Это классический и тяжелый самообман: хранить даже от самих себя тайну, что это новое место, лицо или проблема вовсе не новы. Второе наказание – утечка. Пока мы отчаянно давим и подавляем, невозможно закрыть люки. В конце концов «правда выйдет наружу». Рано или поздно репрессированные нанесут вам нежелательный визит. Именно это имеет в виду архиепископ Туту, когда говорит о том, что прошлое возвращается, чтобы преследовать вас. Эту метафору используют даже светские защитники истины, справедливости и примирения. Клиническое и политическое становятся синонимом друг друга.
Вероятно, самым ожесточенным спором в практике психотерапии, когда-либо дошедшим до широкой публики, является история синдрома подавленной памяти (RMS-СПП), синдрома ложной памяти (FMS-СЛП) и терапии восстановленной памяти (RMT-ТВП). Этот тревожный эпизод поднимает множество вопросов, касающихся психоаналитической теории, концепции подавления, психологии забывания и превратностей высказывания правды в личной жизни[246]. Рискуя стать жертвой эффекта туннельного видения, я использую эту историю только для того, чтобы поднять довольно простой вопрос: не все, что отрицается, должно оказаться правдой.
Основной идеей, объясняющей СПП, является вера в то, что очень многие женщины в детстве подвергаются сексуальному насилию (обычно со стороны отца). Если это происходит в очень раннем возрасте, событие немедленно вытесняется из сознания; это основная причина многих необъяснимых депрессий и других продолжающихся психических расстройств, часто называемых истерическими или невротическими симптомами. Вытеснение оказывается тотальным: буквально нет ни знаний, ни воспоминаний об этом опыте. Но скрытая травма остается в первозданном состоянии. Как записанное на видеокассету, событие прекрасно сохраняется, будучи запертым на десятилетия во вневременной зоне разума, все время и систематически нанося вред. Текущие симптомы представляют собой ассоциативные символы (часто выраженные соматически), отсылающие к бессознательным воспоминаниям об исходной травме. Забывание – невозможность получить доступ к конкретному событию – может быть вызвано только вытеснением. Но точно так же, как событие «теряется» в результате подавления, его можно «восстановить» или «вспомнить». Терапия Восстановления Памяти, представляет собой комбинацию техник классического психоанализа, гипнотерапии и всех мыслимых разговорных терапий или работы с телом в стиле Нью-Эйдж, призванных помочь пациентам вспомнить свои давно подавляемые воспоминания о сексуальном насилии в детстве.
245
David L. Weiner, Battling the Inner Dummy: The Craziness of Apparently Normal People (Amhurst, NY: Prometheus Books, 1999).
246
Richard Ofshe and Ethan Waters, Making Monsters: False Memories, Psychotherapy and Sexual Hysteria (Berkeley: University of California Press, 1996), and Mark Prendergast, Victims of Memory: Sex Abuse Accusations and Shattered Lives (Hinesberg, Va.: Upper Access Books, 1996). Также см.: Frederick Crews, The Memory Wars: Freud's Legacy in Dispute (New York: New York Review of Books, 1995):