Эдвин обратился к швейцару и расспросил его о владельце этого нового замечательного заведения. Швейцар вежливо уведомил его, что универмаг принадлежит миссис Харт. Задав еще несколько наводящих вопросов слегка удивленному швейцару, и получив на них ответы, Эдвин, совершенно потрясенный, поспешил прочь. У него не осталось сомнений: судя по описанию миссис Харт, которое он сумел вытянуть из швейцара, стало ясно, что владелицей магазина была Эмма. Через несколько часов Джеральд подтвердил его догадку, не удержавшись от вульгарного совета „держать брюки застегнутыми на все пуговицы”. Кипя гневом, Эдвин молча отвернулся, борясь с острым желанием двинуть своего братца кулаком по носу.
С того дня универмаг, как магнит, притягивал его. Каждый раз, приезжая в Йоркшир, он извинялся перед Джейн и один направлялся в Лидс. Подгоняемый противоречивыми чувствами он, рано или поздно, неизменно оказывался перед дверями „Харт”. Однажды он все же набрался смелости, вошел в универмаг и был ошеломлен его элегантным внутренним убранством. Очевидные достижения Эммы, которые он считал выдающимися, вызвали у него головокружение и странную гордость за нее. Позднее он несколько раз возвращался сюда при каждом удобном случае и нервно бродил вокруг, надеясь хоть мимолетно увидеть Эмму. Но это ему ни разу не удалось, и он сердито бранил себя за свое ребяческое поведение и клялся не ставить себя больше в смешное положение.
И вот он снова здесь, в этот теплый субботний августовский день, когда он должен бы находиться в кругу семьи в Фарли, и снова не решается войти, надеясь хоть мельком взглянуть на Эмму Харт и одновременно страшась ненароком столкнуться с ней. „Дурак!” – бормотал он, охваченный ненавистью к себе за свою нерешительность.
Постояв так еще несколько минут, не сводя глаз с витрины, Эдвин глубоко вздохнул, поправил галстук и решительно толкнул дверь. Чувствуя себя болезненно неловко среди покупательниц, толпившихся в главном зале на первом этаже, он торопливо прошел в отдел мужской галантереи. Он спешил, погруженный в собственные мысли и не замечая восторженных взглядов некоторых дам, смотревших ему вслед. В свои двадцать шесть лет Эдвин Фарли был привлекательным молодым человеком. Высокий, крепко сложенный, с энергичными манерами, он унаследовал от отца слабость к элегантной одежде и всегда был одет безупречно. В его лице было нечто, задерживающее внимание многих женщин и заставлявшее их обмирать. Красиво очерченное и аскетическое, оно было отмечено чувственностью, прятавшейся вокруг губ, а в глазах светилось неуловимое выражение, выдававшее его страстность.
В галантерейном отделе Эдвин попросил показать несколько шелковых шарфов и, делая вид, что внимательно их рассматривает, незаметно оглядывался через плечо, надеясь высмотреть в толпе женщин одну, неповторимую. Наконец, он приобрел серый шелковый галстук, который вовсе не был ему нужен, но Эдвин постеснялся внимательной девушки-продавщицы и не смог просто уйти, ничего не купив.
Сделав первую покупку, Эдвин обнаружил, что его напряжение начинает спадать, и он с самоуверенным видом стал бродить по другим отделам универмага, чтобы убить время. В отделе парфюмерии он задержался и купил два флакона дорогих французских духов для жены и тетки. Чтобы протянуть время, он попросил завернуть каждый флакон в подарочную упаковку. Молодая продавщица улыбнулась, кивнула ему и принялась выполнять заказ. Эдвин небрежно прислонился к прилавку и обвел зал своими светлыми серыми глазами. Потом повернулся, посмотрел на главную лестницу.
И в этот миг увидел ее.
Эмма спускалась вниз по лестнице. У Эдвина перехватило дыхание. Она стала еще красивее, чем прежде, в шикарном черном шелковом платье, мягко очерчивающем ее прекрасную фигуру. Он узнал ее величавую осанку и яркую индивидуальность, отметив, что она находится в самом расцвете своей красоты и юной женственности. Эмма задержалась на повороте лестницы, чтобы поговорить с покупателями, ее лицо просияло. Эдвин не в силах отвести глаз пристально смотрел на нее, завороженный ее прелестным овальным лицом, и сердце бешено стучало у него в груди.
Он не видел Эмму Харт девять лет, но у него было чувство, будто только вчера он обнимал ее в пещере на вересковой пустоши. Ему страстно хотелось броситься к ней, просить у нее прощения, расспросить об их ребенке. Но Эдвин не посмел этого сделать. С отвратительной беспомощностью он понял, что она отвергнет его точно так же, как он сам когда-то, много лет назад, в то несчастное утро в розарии оттолкнул ее.
Эмма дошла до конца лестницы и с необыкновенной грацией и уверенностью двинулась своей скользящей походкой по главному залу. Было видно, что она ощущает себя полновластной хозяйкой своего магазина и женщиной, знающей себе цену. К своему непередаваемому ужасу он вдруг заметил, что она идет прямо к нему. Эдвин прирос к месту, не в силах двинуться с него или хотя бы отвернуться, сердце его оглушительно стучало. Но к его громадному облегчению, Эмма остановилась у одного из прилавков и отвлеклась беседой со старшим продавцом. Один раз она обернулась и внимательно посмотрела, как ему почудилось, прямо ему в лицо. Он окаменел. Эмма покачала головой, ее лицо снова приняло выражение заинтересованности беседой, она подалась вперед и продолжила разговор. Заметила она его или нет? Или она просто не узнала его? Эдвин немедленно отбросил эту мысль. В это невозможно было поверить, ведь он не так сильно изменился за прошедшие годы. В любом случае, его сходство с отцом стало настолько очевидным, что его трудно было с кем-либо спутать.
Продавщица обратилась к нему с каким-то вопросом. Вздрогнув, он очнулся и обратил на нее внимание. Она вручила ему пакеты и счет, не переставая при этом любезно щебетать. Он с трудом разбирал ее слова сквозь шум крови в голове. Эдвину пришлось призвать на помощь остатки самообладания, чтобы скрыть дрожь в руках, пока он доставал из кармана бумажник. Краем глаза он заметил направляющуюся к нему Эмму, его душа ушла в пятки, и он опустил голову.
Эмма прошла так близко от него, что он мог дотянуться до нее рукой. Он слышал мягкое шуршание шелка ее платья, уловил аромат ее духов, легкий и свежий, похожий на запах ландыша. Острая боль пронзила его, и он с трудом удержался, чтобы не подойти и не взять ее за руку. А потом она ушла. Эдвин смотрел, как она переходит из отдела в отдел, улыбаясь и грациозно раскланиваясь с покупательницами. Он расплатился и спотыкаясь покинул магазин, не оборачиваясь, чувствуя себя больным и разбитым. Он остановился на улице, снова испытывая чувство ужасной потери, и гнетущая пустота в душе, никогда не оставлявшая его, стала еще мучительнее.
Эдвин двинулся в сторону Сити-сквер, как слепой пробираясь сквозь толпу, не замечая ни прохожих, ни движения транспорта, видя только ее лицо, стоявшее перед его глазами. Он не забудет его до конца жизни, оно, словно тавро, было выжжено и горело в его душе. Сделав несколько глубоких вдохов и выдохов, Эдвин, наконец, овладел собой и рванулся в сторону главного почтамта, неожиданно ясно поняв, что ему следует делать. Он принял решение, и ничто не могло заставить его изменить его.
За короткое время закончив все дела на почте, он сделал еще одну остановку, чтобы завершить остальное, и уехал домой. Он нашел свой „даймлер” на стоянке около железнодорожной станции, велел шоферу отвезти его в имение и, усталый и обессиленный упал на заднее сиденье. Всю дорогу в Фарли Эдвин не переставал думать об Эмме. Впечатление от встречи с нею было таким оглушительным, что он, наконец, понял, почему так страшился увидеть ее, хотя постоянно стремился к этому. Она разбудила в нем старые желания и заставила болезненно ощутить пустоту своей нынешней жизни. Она разожгла в нем чувства вины и стыда за содеянное, всегда тлевшие в нем, подобно огню, прячущемуся под тонким слоем пепла.