Его идея казалась ему удачной во всех отношениях – но только до услышанных им несколько минут назад откровений Уинстона. Внезапно Блэки увидел Эмму совсем в ином свете. Перед ним была женщина, несомненно обладавшая неограниченной властью и огромным богатством. Нельзя сказать, что он раньше недооценивал ее, – он был слишком умен для этого. Он просто не заметил или, точнее, полностью не осознал, кем она стала, относясь к ней слишком субъективно, чтобы воспринимать ее как женщину с громадным жизненным опытом или как удачливого промышленного магната. Он сам многого добился в жизни, но она далеко и самым головокружительным образом обошла и его, и Дэвида Каллински. Более того, он начал понимать, что она никогда, как любая нормальная женщина, не сможет полностью посвятить себя мужу, семье и дому. Она никогда не расстанется со своим делом, которое во многих смыслах стало частью ее существа.
Он теперь был отнюдь не уверен в том, что она захочет принять его в качестве мужа, а главное – сомневался в своей способности удержать ее в руках. И вот Блэки О'Нил, тридцатитрехлетний очаровательный, красивый и самоуверенный мужчина, утратил какую-то долю уверенности в себе под впечатлением выдающихся достижений Эммы и был сильно поколеблен в своей решимости сделать ей предложение.
Он привлек к себе внимание Эммы, и она, извинившись перед Эйнсли, плавно подошла к нему.
– Славная вечеринка, Блэки, и я не могу прийти в себя от дома. Он грандиозен. – Она смотрела на него своими живыми глазами, сияющими на бледном лице. – И он точно такой, как ты описывал когда-то, в этих своих зеленых и голубых тонах, с чудесной георгианской мебелью. – Она рассмеялась.
Блэки заметил, что Артур Эйнсли смотрит на них, и, нахмурившись, сказал:
– Я вчера думал, что ты не выносишь молодого Эйнсли, но сегодня вечером, мне кажется, ты настроена весьма дружелюбно по отношению к этому парню.
– Он не столь плох и оказался намного умнее, чем я могла подозревать раньше. Действительно, я нахожу его довольно приятным.
Блэки сердито сверкнул глазами.
– Да, конечно. Если бы он не был англичанином, то я мог бы подумать, что он поцеловал бларнинский камень.[10]
Эмма засмеялась в ответ на этот саркастический выпад в адрес Артура и возразила:
– Да, мне тоже кажется, что порой он бывает слишком льстив, но зато он умеет развлечь даму, и с ним легко себя чувствуешь.
– Ты что, проводишь с ним много времени? – внешне спокойно спросил Блэки, почувствовав укол ревности.
– Вовсе нет, я встречаюсь с Артуром только по делу, а что?
Она бросила на него удивленный взгляд.
– Просто так, любопытно. Кстати, если мы вспомнили о делах, то где в Лондоне ты собираешься строить свой универмаг?
– Я нашла большой кусок земли в Найтбридже[11] и могу купить его за умеренную цену. Я хочу, чтобы ты взглянул на него, – она тронула его руку. – Не мог бы ты поехать со мной в Лондон на следующей неделе?
– Конечно, и с большим удовольствием. Если ты поспешишь с покупкой земли, то я смогу начать проектирование немедленно. Я построю тебе отличный универмаг, Эмма, самый лучший в Лондоне.
Они поговорили какое-то время о будущем универмаге. Эмма рассказала о своих идеях, как всегда грандиозных, и ее энтузиазм оказался столь заразительным, что Блэки почувствовал неожиданное волнение и увлеченность тем вызовом, который ее проект бросал его способностям как архитектора и строителя. Поговорив с ней еще немного, Блэки сел к роялю и заиграл. Он спел несколько веселых ирландских джиг, и Эмма, как всегда, наслаждалась его чудесным голосом. Многие из гостей сгрудились вокруг рояля, как это было когда-то в „Грязной утке”, и Эмма, улыбаясь про себя, вспомнила былые дни. Мороз пробежал у нее по коже, когда густой баритон Блэки, чистый и свежий, зазвучал снова и пропел первые строчки „Дэнни Бой”. Знакомые слова пробудили в ней невероятную тоску, и грусть переполнила ее.
Его голос стал громче и заполнил собой всю комнату, когда он запел второй куплет:
„Но когда ты придешь, и все цветы завянут… ”
Эмма почувствовала, что она не в состоянии слушать дальше. Она выскользнула из комнаты, сердце трепетало в ее груди, горло перехватило. Она думала только о Поле, о нем одном, который покинул ее навсегда.
Фрэнк и Уинстон обменялись встревоженными взглядами, и Фрэнк, увидя, что Уинстон поднимается с места, покачал головой.
– Я пойду за ней, а ты оставайся здесь с Шарлоттой.
Фрэнк поспешил следом за Эммой и поймал ее в вестибюле. Он схватил ее за руку и потащил, не говоря ни слова за собой в библиотеку. Он закрыл дверь, обнял ее за плечи и сказал:
– Он не вернется, Эмма. Надо смотреть правде в глаза.
– Я знаю, Фрэнк, – тихим покорным голосом ответила она.
– Ты знаешь, что я никогда не вмешиваюсь в твою личную жизнь, но я не могу больше смотреть на то, как ты убиваешься, Эмма. Есть кое-что, о чем я должен тебе рассказать. То, что тебе следует знать. Я не могу больше об этом молчать.
Эмма вопросительно взглянула на него.
– Что ты имеешь в виду?
– Пол Макгилл женат.
– Я знаю, Фрэнк, дорогой. Я это всегда знала.
– Понятно.
Он твердо сжал свои чувственные губы.
– Полагаю, что Долли Моустен сказала тебе об этом, – предположила Эмма.
– Да, это она.
– Долли – сплетница. У нее не было никакого права…
– Я сам спросил у нее. Можно сказать, заставил мне рассказать. Естественно, вне всякой связи с тобой.
– Ох, – воскликнула Эмма и, опустив глаза, печально стала разглядывать свои руки.
– Итак, Пол сказал тебе, что он женат. Полагаю также, что он обещал тебе развестись с женой.
– Он говорил, что утрясет все это после войны, – прошептала Эмма, напуганная язвительным тоном Фрэнка.
Она замолчала, а Фрэнк гневно продолжил:
– Он говорил тебе, что женат на дочери одного из наиболее влиятельных политиков в Австралии, и о том, что мать его жены принадлежит к одной из самых богатых семей Сиднея?
– Нет, он никогда не обсуждал свою жену со мной.
– Я могу поспорить, что он этого тебе не сказал. Держу также пари, что он никогда не рассказывал тебе о своем ребенке.
Эмма изумленно взглянула на Фрэнка, ее губы задрожали.
– Ребенок!
– Да, мальчик. Я так понимаю, что он предпочел не обнародовать эту важную информацию.
– Да, – подтвердила Эмма. Сердце ее упало: еще с женой, с которой он был не в ладах, она могла конкурировать, но не с ребенком. Тем более, с сыном. Состоятельные мужчины, вроде Пола Макгилла, все свои мечты связывают с наследниками, продолжателями династии. Он никогда не пожертвует своим сыном ради нее.
– Мне надо выпить, – сказал, вставая, Фрэнк, – и тебе, по твоему виду, это не повредит.
Он налил бокал шампанского для Эммы и бренди себе, не отрывая от сестры пристального взгляда. „Боже мой, ну и сильная она женщина!” – уважительно подумал Фрэнк.
Он знал, насколько она была шокирована и расстроена, но полностью сохранила самообладание. Он сказал:
– Прости, что огорчил тебя, любимая, но ты должна была это узнать.
– Я рада, что ты рассказал мне, Фрэнк, – она горько рассмеялась. – Ты, полагаю, устроил для Долли настоящий допрос с пристрастием, не правда ли?
– Тебя удивит, что женщина может быть насколько откровенна со своим любовником, особенно в постели.
– Ты и Долли! Фрэнк, я не могу в это поверить, – недоверчиво воскликнула Эмма.
– Да, по крайней мере, в данный момент.
– Но она намного старше тебя!
– На десять лет, чтобы быть точным. Но, я думаю, мои отношения с Долли сейчас не предмет для обсуждения, не так ли?
– Нет, конечно. – Эмма подалась к нему. – Откуда она так много всего знает о Макгилле?
– Несколько лет назад она была любовницей Брюса Макгилла.
– Слабость к женщинам, кажется, их семейное качество! – презрительно воскликнула Эмма. – Что еще она тебе рассказала? Я должна все знать, до мельчайших подробностей.
10
По ирландскому преданию тот, кто поцелует камень в замке Бларни, обретает способность льстить.