На какое-то время жаркие поцелуи Пола внезапно прекратились, и он с высоты своего роста взглянул ей в лицо. Эмма ответила ему долгим немигающим взглядом. Она прочитала дикое желание в его ясных голубых глазах, заметила, как растущее нетерпение искажает черты его лица, ощутила, с каким трудом справляется он с давящим на него физическим и эмоциональным напряжением. Дрожь снова пробежала по ее телу. Ее губы приоткрылись, из горла вырвался сдавленный крик. Он снова приблизил к ней свое лицо с потемневшими, ставшими почти фиолетовыми глазами, и снова принялся целовать ее, с почти первобытной жестокостью терзая ее губы, но у Эммы даже не возникало мысли остановить его. Поощряемый ею, Пол и не думал останавливаться. Желание затопило ее, обнажая ее истинные чувства и унося все ее опасения, действительные и вымышленные. Ее сопротивление рухнуло, подобно песчаному замку под натиском морского прилива, и она страстно льнула к нему. Ее чувственность, столь долго подавляемая, вырвалась, наконец, наружу и полностью овладела ею, подчиняя ее.
Пол слегка отодвинул ее от себя, не размыкая рук, обнимавших ее плечи. Его губы скривила легкая вызывающая усмешка. Он подался вперед, прижимая Эмму спиной к двери.
– Попробуй теперь сказать, что ты не любишь меня, что ты не хочешь меня, – хрипло прошептал он ей в ухо, его тяжелое дыхание щекотало ее шею. Прежде, чем она успела ответить, он сказал глухим, севшим от желания голосом:
– Ты не сможешь отрицать этого, Эмма, потому что мне хорошо известны твои истинные чувства.
Он пристально посмотрел прямо в ее пылающее лицо и уловил в ее глазах такое же нетерпение, что сжигало его самого. Он без слов понял все, что она хотела ответить, тихонько взял ее за руку и повел за собой в спальню.
Послеобеденное солнце ярким светом заливало ее через окна, и Пол на секунду отпустил Эмму, чтобы задернуть шторы. В спальне сразу стало сумрачно и прохладно. Как зачарованная, Эмма осталась стоять посреди комнаты, неотрывно глядя на него. Он повернулся и двинулся к ней мягко и бесшумно, как пантера, показавшись ей немного выше ростом, массивнее и мускулистее, чем прежде. Пол снял с нее шляпку и швырнул ее в кресло, медленно стянул перчатки с ее рук и, расстегнув на ней платье, спустил его с плеч. Платье желтой грудой упало к ногам Эммы. Пол помог ей перешагнуть через него и усадил на краешек кровати, не сводя глаз с ее лица и не переставая нежно улыбаться ей. Он снял с себя пиджак, галстук и рубашку, и Эмма затаила дыхание, ослепленная красотой и размерами его торса.
Пол опустился перед ней на колени. Он снял с нее туфли, поочередно поцеловав каждую ее ступню, зарылся лицом в ее колени. Машинально она запустила пальцы в его густые черные волосы и склонилась к его голове, целуя в макушку. Она погладила пальцами его широкие плечи и загорелую спину, чувствуя, как напрягаются его мускулы под ее прикосновениями.
– Не было дня, когда бы я не вспоминал тебя, Эмма, не желал бы тебя, не стремился к тебе, не нуждался бы в тебе, любимая. Ни одного дня за все эти годы, – сдавленным голосом вскричал он.
Он сжал руками ее бедра, погружаясь глубоко в них лицом. Наконец, он поднял голову и посмотрел сияющими глазами на Эмму.
– Я никогда не переставал любить тебя, Эмма.
– И я никогда не переставала любить тебя, Пол, – тихо призналась она.
Ее потемневшие, ставшие громадными расширившиеся глаза заволокло слезами.
Пол встал и, опрокинув ее навзничь, прижал спиной к постели. Обхватив ее руками, он накрыл ее своим телом и принялся покрывать поцелуями ее лицо, шею и плечи. Полу показалось, что остатки их одежды сами улетели прочь, и они, обнаженные, оказались в объятиях друг друга. Он почти ослеп от нестерпимого желания и с огромным трудом удержался, чтобы немедленно не овладеть ею, не слиться с нею, но он твердо держал себя в руках, возбуждая ее так, как умел только он один. Он осыпал поцелуями ее тело, лаская самые укромные и чувствительные его уголки до тех пор, пока ее дыхание не стало прерывистым от наслаждения. Ее неприкрытое желание еще сильнее воспламенило его.
А Эмма в это время подумала: „Он – единственное, что у меня есть в этой жизни, единственный мужчина, которого я когда-либо любила и желала по-настоящему. Пусть даже он исчезнет, и я до конца жизни больше не увижу его, это мгновение стоит того. Оно останется со мной навсегда”.
Пол почувствовал, как пальцы Эммы впиваются в его плечи, судороги сотрясали ее напрягшееся тело. Она низким воркующим голосом повторяла его имя, и он с особой ясностью понял, что только с ним она испытывает такой необыкновенный экстаз и удовлетворение. Он поднял голову и скользнул губами по ее гладкому плоскому животу. Достигнув ее грудей, его губы на мгновение задержались и двинулись дальше к ложбинке у основания шеи. Она вздохнула и, извиваясь под ним всем телом, крепко обвила его руками, призывно гладя по спине. Пол подумал, что он сейчас взорвется от распиравшего его желания. Он опирался на руки по обеим сторонам ее тела, изогнулся дугой над ней и заглянул в ее излучающие наслаждение глаза. Самые глубинные чувства были написаны сейчас на ее лице, на этом самом любимом лице, которое постоянно преследовало его в мечтах. Он был потрясен этим чудом, и сердце повернулось у него в груди.
Наконец, все преграды рухнули, и он овладел ею, проникая в самую глубину ее существа до самого сердца, и она откликнулась ему навстречу теплой свежей волной, беззаветно, без остатка отдаваясь ему. И ее кричащая жажда обладания ничем не уступала его.
Их воспоминания стали реальностью, прошлые страдания перетекли в нынешнюю радость, желание растворило в себе обиды. Их тела слились в остром наслаждении. Истосковавшиеся друг по другу, они испытали небывалый подъем, а неистовый финал почти лишил их чувств. Как бы ни прекрасны были минуты любви, пережитые ими в прошлом, на этот раз их соитие было самым ошеломляющим, чем когда-либо прежде, и они были опустошены силой своего соединения.
Потом, когда они лежали в изнеможении, сжимая друг друга в объятиях, не в силах оторваться друг от друга, Пол сказал:
– Я никогда больше не расстанусь с тобой, Эмма, до самой смерти. Я знаю, ты боишься, что я брошу тебя, но напрасно. Я уверен, что мы всегда будем вместе.
– Я не боюсь, Пол, – ответила Эмма, уткнувшись лицом ему в грудь. – Я верю тебе и знаю, что теперь ты не покинешь меня.
Он почувствовал, что она улыбается.
– В чем дело?
– Когда-то, много лет назад, один человек называл меня „неверящей Эммой”. Возможно, я была ею. Помнишь, как ты цитировал мне Абеляра перед отъездом на фронт и убеждал меня верить?
– Да, я помню, любимая.
– Так вот, если бы я сохранила веру, когда ты уехал в Австралию в 19-м, то, может быть, нам не пришлось бы испытать всех этих мук и страданий. Я никогда больше не стану сомневаться в тебе.
Он улыбнулся, прижал ее теснее к себе и поцеловал волосы.
– Мы еще наверстаем упущенное за эти годы, после моего возвращения в Австралию.
Глава 53
Слегка дрожа от холодного декабрьского ветра, Эмма вошла в свой дом на Раундхей. Она выскользнула из собольего манто, которое Пол купил ей прошлой зимой, когда они были вместе в Нью-Йорке, и бросила его в кресло. Она быстро пересекла холл, с приливом внезапной нежности подумав о Поле. Ей следует немедленно позвонить ему и сообщить, что она завтра приезжает в Лондон. Эмма вошла в библиотеку и изумленно застыла на пороге.
– Бог мой, Эдвина! Что ты делаешь дома? Я думала, зимний семестр кончается только на следующей неделе.
– Он и не кончился, – огрызнулась Эдвина, холодно глядя на мать.
Лицо дочери было необычно бледным, и ее волнение невольно передалось Эмме. Подойдя к дивану, Эмма сделала движение, чтобы поцеловать дочь, но Эдвина быстро отвернулась. Поколебавшись немного, Эмма села напротив. При ближайшем рассмотрении дочь выглядела совершенно больной. Или просто серая школьная форма так обесцвечивала ее лицо, что в зимнем послеполуденном свете лицо Эдвины казалось совершенно бескровным.