Ещё секунду назад Фрик стягивал с меня шорты, а теперь летел в сторону стола, сбрасывая телом находящиеся на нём инструменты и скатываясь на пол. Услышав звон, амбал повернулся, чтобы получить мощный хук в свиное рыло, но совершенно не растерялся, хватая Джастина за грудки и впечатывая в стеклянный шкаф, треснувший от силы удара. Не обращая внимания на осколки, юноша впечатал голову в лоб противника, теряя шляпу и заставляя его отступить, неуклюже шатаясь. Парень подхватил хулигана под коленные чашечки, просунув колено между ног. Молниеносный рывок, и амбал лежит на разбитом стекле, содрогаясь под ударами зашпоренных сапог, проходящих путь от печени и обратно за считанные мгновения. Свет выключился, помещение погрузилось во тьму, и до ушей дошел спокойный голос:
“Снова играешь в героя? Зря. Их трупы гниют под телами противников. У тебя есть десять секунд убраться отсюда, иначе…”
К горлу приставили холодное как лёд лезвие. Я замерла на месте, боясь даже сглотнуть.
“Твоя благоверная рискует заработать хроническую болезнь, вызванную переизбытком металла в организме. Симптомы включают…”
“ЗАКРОЙ РОТ.”
Облегающая комнату тьма разогналась двумя огоньками, растекающимися на небольшом расстоянии друг от друга. Играющее пламя отражалось на стальном корпусе выставленного в лоб Фрика револьвера. Сияние росло с каждой секундой, питаясь от огня золотистой души Джастина и перенаправляясь на канареечного цвета радужку. Энергия чистейших янтарных линий переходила с рук в дуло пистолета, расцветая изнутри.
Маньяк молча смотрел в глаза юноши, отражающих лишь Справедливость. Его рука задрожала и не смогла удержать нож, выскользнувший из пальцев и со звоном упавший на пол. Как завороженный, он опустился на колени, скрывая лицо в рубцованных руках, и оставаясь неподвижным. Решив не тратить патроны на выродка, Джастин развернулся, полностью обращая своё внимание на меня.
***
Джастин донёс моё тело до заднего дворика своего дома, аккуратно уложив на белую деревянную скамейку с прямой спинкой. Сломанные руки мерно вздымались с судорожными движениями груди. Глаза пустым взглядом уставились в лазурное небо, тяжело нависшее над деревней. Тонкие облака застыли в воздухе, и если бы не изредка пролетающие птицы, можно было подумать, что время просто остановилось. Юноша исчез, оставив меня наедине с природой. Не в силах пошевелить хотя бы шеей, мне оставалось лишь слушать тоскливое пение синиц. Холод полностью игнорировал рваную одежду, проникая под кожу и заставляя глаза слезиться. Вблизи раздавался вкрадчивый шелест листьев, словно пытающийся усыпить, но едва ли справляющийся со своей задачей. Перед глазами до сих пор мелькали ужасы прошедшего дня, повторяясь круг за кругом, и не давая напряженному мозгу ни секунды передышки. Над головой промелькнуло что-то жёлтое - небольшая синичка приземлилась на спинку скамьи, вцепившись коготками в свежую краску. Белощёкая птичка умильно поглядывала на меня, выдавая неуверенные трели, будто примериваясь и ожидая резкого движения. Не подтвердив опасения, крохотное существо, вертя продолговатым тёмным хвостиком, стало постепенно раскрывать актёрский талант во всей его истинной и чистой красе, больше не боясь меня. Прикрыв глаза, я погрузилась в звуки природы. Забавно - видимо, даже птицы не видят во мне человека, совершенно игнорируя, словно пустое место.
“Чара, ты спишь?”
С едва заметной дрожью в голове, Джастин встал передо мной на колено, но мои распахнувшиеся веки слегка успокоили его. У одетых в джинсы ног он держал несколько самодельных шин, похоже, созданных им только что. Боясь навредить раненой руке, он аккуратно приподнял её, устанавливая между двух деревянных пластин, связанных тонкой веревкой. Я попыталась не испугать его криками боли, но разум давно уже мне не подчинялся, против воли посылая тихий скулеж от вставления кости на место. Пара минут мучений, и юноша закончил регулировать приспособление, вытерев пот со лба. Как бы мне хотелось отплатить Джастину за всё, что он делает… Но пока что за свою доброту и заботу он получает лишь боль и страдания.
“С-спасибо…”
Губы прилипли друг к другу, будто сдерживаемые клеем. Заметив мои трудности и жалобный взгляд, он достал небольшую прозрачную бутылку с чистой водой, аккуратно вливая содержимое мне в рот. Только сейчас я осознала масштабы своей жажды, сравниваемой с пустыней, поглощающей слабый дождик и даже не увлажняясь. Всё же, мне стало немного лучше, пусть боль и продолжала пульсировать по всему телу. Джастин, убрав пустой, ха-ха, сосуд, сунул ладони в карман куртки и достал белый бархатный платок, оттирая моё разбитое лицо от впитавшейся крови. Обработав все порезы каким-то средством, он спокойно вздохнул и присел на краешек скамейки, сняв кожанку и накинув на меня как одеялко, оставшись в жёлто-черной майке с длинными рукавами. Окидывая лицо внимательным взглядом, юноша спросил:
“Ты где-то нашла линзы?”
“О чём ты?”
Джастин слегка придвинулся вперёд, вызвав небольшую панику на подсознательном уровне, утвердив:
“У тебя глаза карие.”
Я затихла. Да, ещё тогда, в школе, сознание как-то отметило это, но в тоже время не обратило никакого внимания. Теперь же у меня было время полностью принять случившееся, впрочем, не до конца понимая, что это значит.
“Это… Плохо?”
Джастин тихо вздохнул, снимая с моей руки впившиеся в кожу сломанные часы и осматривая их плачевное положение:
“Глаза дедушки погасли только после смерти.”
Мы оба замолчали. Мне очень не хотелось делать из этого какие-либо выводы, как и Джастину. Устремив свой взгляд в сторону горизонта, юноша угрюмо смотрел вперёд, уперев голову в локтях, сложенных у колен. Паузу в разговоре прервала синичка, опустившаяся мне на ладонь. Мальчик тут же замер, не шевеля ни мускулом.
“Загадай желание.”
Не знаю, с чем связан подобный приказ, но я, не тратя время на размышление, сказала то, что у меня всегда вертелось на языке:
“Хочу… Всегда быть вместе с Джастином.”
Услышав мой голос, птичка зачирикала короткими переливали, словно журчащий ручеек, взметнувшись в воздух и растворившись на ветке желтеющего дерева. Юноша едва заметно улыбнулся, натягивая шляпу на глаза и откидываясь на спинку, сунув руки в карманы:
“Лучше бы попросила, чтобы кости скорее срослись.”
Этот ответ меня обескуражил. Вечно приходящий на помощь и помогающий Джастин, и вдруг отказывается от моментного проявления сентиментальности? Впрочем, его можно понять. Ему надоело нянчиться со мной, но этого стоило ожидать…
Никто из нас больше не упоминал о походе в школу. Когда он выносил окровавленную меня на руках, на это сбежалась посмотреть все, и абсолютно каждый заметил клеймо на лбу. Наверное, только авторитет Джастина не позволил школьникам с улюлюканьем закидать меня камнями, но, к сожалению, новая чёлка уже не вырастет…
“Всё возвращается к истокам, верно?”
Внезапная речь Джастина пронзила тишину. В текущем положении моя мимика была ограничена, но я смогла вскинуть бровь в удивлении. Он продолжил:
“По отношению к дедушке я тоже не был паинькой. Общество и родители сильно повлияли на меня, и я искренне жалею, что не смогу теперь извиниться перед ним. С каждым поколением инквизиция прогрессирует в способности забить мозги чушью. Тяжело поверить, что когда-то сосуды являлись уважаемой ячейкой общества. Но времена меняются. То, что раньше приносило пользу, стало лишь распространять скверну в сердцах. Никакой морали, лишь слепое поклонение и пренебрежение здравым смыслом. Действительно нам нужна религия спустя все эти годы?”
Я лишь слушала, пытаясь осмыслить сказанное. Конечно же, он прав… Думаю я, смотря со своего плачевного положения. И он так думает лишь потому, что сосудом стало два близких ему человека. Возможно ли убедить в этом других, пока они не испытают всё на своей шкуре? Решив не оставлять такую долгую речь без комментария, я решила спросить хоть что-то: