Поговаривают, правда, что сам Танидзаки Дзюнъитиро для себя лично предпочитал всё-таки тёплый туалет европейского типа. Но про больших писателей всегда злословят…
Мир древних японцев был буквально переполнен богами. Жили они и в горах, и в реках, и в море. Был свой «домовой» и у отхожего места. Ему на каждый праздник Нового года совершались приношения японской лапшой или специально вырезанными для этого случая бумажными фигурками мужчины и женщины, что было призвано охранить человека от злых сил — ведь, как понимали уже в VIII в. составители «Кодзики», тот действительно совершенно беззащитен в момент отправления естественных надобностей.
Еще одна «обязанность», возлагаемая на божество, — забота о плодородии в самом широком смысле этого слова. Это и урожай, и деторождение. В тех же самых «Записях о делах древности» рассказывается, что великому богу Омононуси понравилась одна девушка. Когда она отправилась в туалет, он обернулся красной стрелой (символический заместитель фаллоса), проплывающей по ручью, над которым была устроена уборная. Девушка, конечно же, удивилась и, несмотря на занятость, подобрала стрелу. После того как она положила ее возле своей постели, у нее родилась дочь, ставшая супругой первого легендарного японского «императора» Дзимму.
В соотнесении с этими мифологическими представлениями о плодородии становится понятно, почему и во вполне исторической Японии беременной женщине предписывалось дочиста мыть туалеты — тогда ее будущий ребенок будет здоров и красив (в японском языке прилагательное кирэй означает одновременно и «чистый» и «красивый»). Первый церемониальный вынос новорожденного за пределы дома имел своими пунктами назначения колодец и туалет — так протаптывалась дорожка туда, куда ему придется ходить пешком всю жизнь по несколько раз на дню.
Связь между туалетом и плодородием, безусловно, не случайна. В условиях отсутствия полноформатного животноводства (японцы экономили территорию и предпочитали не пасти на ней крупный и мелкий рогатый скот, но сажать в эту землю рис и другие вкусности) фекалии были важнейшим источником повышения плодородия почвы. А земля в традиционном обществе, как известно, рассматривалась как эквивалент женского лона. Поэтому в традиционной Японии (как и в Китае) гостя всячески благодарили, если он (конечно же, не ввиду чрезвычайных обстоятельств, но исключительно из дружеского расположения к хозяевам) соизволил посетить отхожее место, внеся тем самым свой вклад в повышение плодородия земли и благосостояния ее владельцев. И власти тоже трогательно наставляли землепашцев, заботясь об их благосостоянии и о своих налогах:
Крестьяне должны заранее заготовлять удобрения. В особенности это касается золы и экскрементов. В связи с чем уборные надлежит строить большие и крытые, чтобы ямы не заливало дождевой водой.
Становится ясно, почему «общественные» (возможно, их было бы правильнее назвать «придорожными») туалеты появляются в Японии достаточно рано. Во всяком случае, раньше, чем в Европе. Португалец Луис Фройш, направленный в Японию с проповеднической миссией, с большим удивлением писал уже в середине XVI в.: «Тогда как европейцы стараются по возможности размещать уборные позади своих домов, уборные японцев расположены перед домом и доступны каждому».
Доиндустриальное общество держится на сельском хозяйстве, а ему без удобрений нельзя никак. Так что если случайный прохожий твою уборную посетит, от этого хозяину только радостно делается. А поэтому надо ее поближе к уличной части выставить. Прохожие ведь в те времена (да, впрочем, и сейчас тоже) были не слишком стеснительны, вполне могли и обочиной обойтись. И пропала тогда ценнейшая органика!
Особенной простотой нравов отличались грубоватые и малоотёсанные жители Эдо (нынешний Токио), на которых обитатели древнего и аристократического Киото взирали несколько свысока. В самом-то Киото на каждом перекрестке стояли специальные бочки. И знаменитые киотоские красавицы пользовались ими у всех на виду безо всякого стеснения. Однако мало-помалу и в самурайском Эдо тоже пришли к выводу о том, что сбор отходов жизнедеятельности человеческого организма в одном месте — дело намного более практичное. И гигиеничнее так получается, и урожайнее, хотя и приходится приносить в жертву бытовые удобства. В сознании той эпохи туалет ассоциировался с местом от дома далеким, местом темным, а зимой и попросту холодным.
Дотошные японцы строго следили за тем, чтобы доход от сбора нечистот распределялся «по справедливости». Если уборная была выставлена в доме, где проживал его владелец, то все содержимое ее принадлежало, как правило, одному ему, даже если он пускал к себе жильцов. Если же дом был сдан целиком, то жидкие нечистоты принадлежали арендатору, а твердые — домовладельцу. Причем доход солидного домовладельца от торговли фекалиями мог превышать арендную плату в полтора-два раза! Фекалиями торговали на рынке, меняли на рис. В первой половине XIX в. за право выгребать в течение года фекалии одного взрослого человека давали 36 килограммов риса. Эти данные относятся к Киото, в котором тогда проживало, между прочим, 350 тысяч человек.
Подобный натуральный обмен послужил источником вдохновения для Дзиппэнся Икку (1765–1831), автора замечательно смешного и вполне раблезианского произведения «На своих двоих по тракту Токайдо». Путешествуя по знаменитой дороге Токайдо, два героя попадают в разные комичные ситуации. Так, услышав призывный голос уличного сборщика мочи, обещавшего редьку взамен того, что клиент помочится в его керамический сосуд, они требуют три редьки за свои старания. Однако выясняется, что струи их весьма тонки, так что их деловой партнер соглашается дать им только две…
Учитывая старания средневековых золотарей, стоит ли удивляться, что и в более новое время японские города были обеспечены общественными туалетами достаточно хорошо. Первые «настоящие» общественные туалеты были построены в славном портовом городе Йокогама — основном проводнике европейского влияния в XIX в. Предприниматель, получивший право на сбор нечистот, сильно обогатился за счет этого нововведения. А в 1889 г. в Осаке общественных туалетов насчитывалось около полутора тысяч. Эти действительно публичные туалеты появились под прямым европейским влиянием. Хотя иностранцы всегда отмечали личную чистоплотность японцев, манера последних по-свойски отправлять малую нужду прямо на улице оскорбляла их христианское достоинство. Японские же власти были весьма чувствительны к такой критике. Отсюда и массированное возведение публичных туалетов и вполне ощутимые штрафы за прилюдное отправление нужды.
Фекалии использовались в японском сельском хозяйстве вплоть до 60-х гг. XX в. До этого же времени были чрезвычайно распространены и паразитарные заболевания, ввиду чего в японской традиционной кухне, как считают некоторые, не получило развития употребление сырых овощей, как раз из-за страха перед глистами.
Во второй половине XIX в. власти заглядывались на Запад, пытаясь выстроить жизнь на новый лад. Новшеств в народной жизни было так много, что это приводило и к весьма забавным происшествиям. Так, некоторые не слишком догадливые горожане принимали вновь учрежденные уличные почтовые ящики за писсуары некоей прогрессивной и никогда не виданной ими конструкции… Стоит ли говорить, что письма в таких ящиках оказывались сильно подмочены.
Справедливости ради стоит отметить, что нестеснительность худшей половины японского человечества, несмотря на все усилия и штрафы властей, окончательно преодолена так и не была. Вид сзади вполне формально отвернувшегося от нескромных глаз человека с характерно сведенными перед собой руками является и ныне зрелищем вполне обычным. Да и в «институализированных» туалетах вы сталкиваетесь с этим на каждом шагу. Совершенно нормально, если забор, огораживающий ряд общественных писсуаров, настолько низок, что достигает только поясного ремня. Часть туалетных кабинок в знаменитом скоростном поезде Синкансэн оборудована лишь приспособлением для малой нужды. Дверь же туда сделана вовсе не глухой — она снабжена иллюминатором, через который при желании можно наблюдать то, что творится внутри.
В первых японских поездах 70-х гг. XIX в. туалет отсутствовал, и пассажиры имели возможность посетить его только на достаточно длительных остановках. Однако с увеличением протяженности линий стало понятно, что для ускорения движения необходимо использовать и этот резерв. К тому же, однажды некий важный правительственный чиновник засиделся в 1890 г. в станционном туалете, что привело к трагическим последствиям. Догоняя набиравший ход поезд, он сделал один неверный шаг и провалился в пространство между поездом и платформой; этот случай заставил власти решительно пересмотреть туалетную политику применительно к поездам.