Роман Евтушенко
Сосульки
— Ты с детьми. И, поверь, если еще раз уйдешь в самоволку, я запру тебя в кладовке. Будешь опять пересчитывать рис, — Иван указал на Таню острием карандаша. Словно учитель младшей школы, который хотел пригрозить нерадивой ученице. Но Таня вместо того, чтобы присмиреть, в ответ лишь закатила глаза.
В зале собралось десять человек. Все мы уже натянули теплые комбинезоны и слушали бриф перед ежедневным дежурством.
— Макс, ты на инвентаризацию, Саня — на кухню. — Потом Иван повернулся ко мне. — Костя, ты как обычно. Иди к маяку, Макс выдаст соляры.
— Хорошо.
— Света, сегодня на радио. Попробуй связаться с той группой. За последние сутки от них ничего не было слышно.
Я посмотрел на Ивана. Он слишком многое ставил на карту. На то, что выжившие до нас доберутся. Все потому, что нам не хватало рук, и он считал, что в столь малом составе эту осень мы не переживем.
Тут в подвал проник звук с улицы, будто кто-то прошелся вилкой по играющей пластинке. Все в зале засучили рукава и поставили таймеры на часах. Следующая волна будет ровно через сто двадцать минут.
Ледоступы скрежетом отвечали на каждый шаг. Я шел по улице мимо нашей импровизированной площадки. Детишки кружились в хороводе и звонко смеялись. Позади них сидела Таня, обняв коленку. Средним пальцем она опустила нижнее веко и показала мне язык.
Путь до маяка занимал сорок минут. На север, сквозь пургу. На самом деле роль маяка играл уличный фонарь, который мы перенесли на крышу и подсоединили к генератору. Раз в неделю я шел к нему и заливал дизельное топливо. Мы надеялись, это когда-нибудь поможет нас обнаружить. Кому-нибудь. И неделю назад Таня наконец услышала по радио сообщение от группы выживших. С тех пор Иван отправлял меня к маяку каждое утро. Правда, сначала Максим не верил ни в каких выживших, но позавчера Света тоже поговорила с ними.
Они со дня на день должны были дойти до нас. Шесть человек. Однако некоторые из наших начинали уже нервничать и коситься на Ивана. Новые руки — это хорошо, конечно, но запасы солярки таяли. А топливо — это жизнь.
Я остановился перед Сосулькой, чтобы отдышаться. Так мы называли тех, кто попал под волну. Этот стоял к северу лицом. Видимо, один из первых зевак, которые даже не пытались убежать или спрятаться. Таких, на самом деле, было много. Максим весной даже начал было составлять карту. Во время пурги названия улиц можно и не разобрать, а вот Сосулька обычно стоит прямо на пути. Но у Максима быстро закончилась фантазия. Сначала он называл их по позе, в которой они застыли. Супермен, Горлум, четверка хоббитов. Но вскоре идеи закончились, и он отложил эту затею до лучших времен.
Мои часы пискнули, тридцать минут прошло.
В здании с маяком был крохотный подвальчик. Скорее, каменный гроб. Я принес в него пару спальных мешков, лед из питьевой воды и немного замороженного мяса. Долго здесь не проживешь. Но спрятаться от волны можно. И места как раз хватит для шестерых. Наверно. Если очень сильно потесниться, как сельдям в бочке. План Ивана выглядел так: я включаю фонарь, и пришельцы идут в подвал маяка. Я же возвращаюсь на базу. Они пересидят волну, и я за ними снова приду. Инструкции передали по радио, все было готово, оставалось только дождаться.
Подперев дверь на крыше, я снял рюкзак и осмотрелся. Ветер был такой сильный, что меня чуть не сносило. Все здания были покрыты несколькими слоями льда. В тех местах, где он скололся, это чем-то напоминало круги на срезе дерева. При желании можно было бы посчитать, сколько волн прошло.
На крыше дома через дорогу виднелась вертолетная площадка, посреди которой куском мерзлой железяки стоял вертолет. Там, определенно, можно было бы разжиться чем-нибудь полезным. Но одного меня Иван отказывался туда отпускать, а в помощь мне выделить было некого. Все руки наперечет.
И тут наконец вдали показались огни. Выжившие! Они все-таки добрались. Почти добрались. Что ж, летом волны не такие сильные, так что льда намерзло не слишком много… Минут за двадцать я сумею сбить его и запустить генератор.
Я расстегнул куртку, воздуха не хватало. По лбу сползали крупные капли пота. Открутил заливную пробку и наклонился за рюкзаком. Внутри, в пакете из толстого пластика, было два литра дизельного топлива. Я перевернул его в горловину и свободной рукой вытер лицо. Все еще не мог отдышаться. Нажал на кнопку, и дизель затарахтел, а лампа над моей головой загорелась красным светом. Довольный, я выпрямился… и почувствовал, как сердце замерло.
На соседней крыше стояла Таня и показывала мне средний палец.