Борис раскрыл пирамидку, взял трезубую вилку в правую руку, левой обнажил грудь со стороны сердца и центральным лепестком серебряной лилии проткнул кожу чуть повыше соска. Пока он собирал выступавшую кровь крохотной клизмочкой, посыльный развернул свиток, в верхней части которого располагалась сложная композиция, образованная истекающим кровью пеликаном с птенцами, с одной стороны, плачущей у сломанной колонны девушки — с другой, и вылетающей за верхний обрез из нарисованного огня странной, похожей на курицу птицы. Оккультную композицию пергамента дополняли старик с косой, череп с костями и прочий символический вздор книжного масонства. Ниже этой безвкусной гравюры шел аккуратно, но вычурно написанный текст, ниже — куча оттисков и пустой квадрат с латинским пояснением наверху, в котором можно было усмотреть и подпись «Signatura», и гимн природе «Sig Natura[39]».
Собрав выступившую кровь, Борис позволил нескольким каплям упасть на салфетку, а все, что было в груше, он выдавил в углубление Пентагона. Кровь, все еще красная, покрыла тонкие лучи звезды — и он радостно, точно наркоман, улыбнулся образовавшемуся озерцу правильной формы. Обмакнув простое стальное перо в импровизированную чернильницу, Платон размашисто расписался: вначале в пергаментном свитке личного уведомления, затем еще в одном, очень старом, потому и развернутом посыльным с предельной осторожностью — свитке непреложных свидетельств, где были только ряды бурых, выцветших росчерков.
Свиток с подписями посыльный упрятал на груди, затем вытащил из огня свой значок и, опробовав температуру металла на пергаменте, мгновенно испустившем характерный запах паленой кожи, решительно ткнул своим домиком в крошечную ранку на груди вновь обретенного брата.
Борис поморщился, резко выдохнул, но стон удержал. Посыльный повернулся к нему спиной, скинул штаны и забросил полы пиджака на спину, обнажая белые ягодицы. Борис успел насчитать около шестнадцати звездочек, примерно поровну на каждой половинке, медлить становилось неприличным — он вынул из огня свою пылающую жаром пентаграмму и с удовольствием впечатал ее в свободное от клейм место. Регистратор не шелохнулся.
Вдохнув сладковатый дым, он вяло отметил, что посыльного скоро спишут — мест для подписей на его афедроне[40] практически не оставалось.
Курьер надел штаны и достал из саквояжа толстую книжицу. Платон вопросительно посмотрел на его застывшую в ожидании физиономию. Тот показал на чернильницу и хлопнул глазами, как ждущий подачки официант. Борис опять не понял.
— Адельфос адельфо, — шепотом произнес посыльный.
Теперь он вспомнил. Это было сверхуставное действие. Поощрительное, можно сказать, бонус в персональную книгу регистратора. Требовалась его личная сигилла[41].
Платон обмакнул перстень с тремя «Б» в начавшую сворачиваться кровь и ткнул им в раскрытую книгу. Посланник просиял и, точно застигнутый ментом наперсточник[42], стал торопливо собирать вещички. Церемония окончена, бонус получен, делать лицо — какая надобность. Симплиций Симплициссимус[43].
Бывший брат-отлучник, а ныне принятый и допущенный адельф Платон Онилин оскорбился. Его возвышенное состояние на фоне солоноватой крови и сладкого запаха паленой человечины было подпорчено неуместной суетливостью курьера. Он понял, что не только профанный мир[44] деградировал за последние годы, но и последние бастионы сакрального стала подтачивать саркома чистогана. Железный век и ржавые сердца. Ironia. Провожая гостя, он тихо подозвал Гулю и кивнул ей — та быстро подошла к двери — пусть теперь обойдется без церемоний. Собака не человек, ритуал не забывает.
Гуля просто и на первый взгляд миролюбиво лежала, но в ее немигающем взгляде можно было прочесть дьявольскую готовность без всякого глупого лая и ненужных оскалов порвать любого, кто поведет себя чуть не так, как положено чужаку с низким поведенческим статусом. Чужак на сей раз попался опытный, то ли в этологии[45] подкованный, то ли инстинктивно сервильный, но повел он себя правильно: тихо, бочком, покорно склонив голову.
42
43
Непонятно, почему Онилин сравнивает простодушного героя из романа
44
45
Вероятно, изучение