Ненависть и злость вытеснили страх. Чаша в конце концов переполнилась. Я сжала кулаки, прикусила язык и уставилась на бардачок.
— Телефон! — Рявкнул отец.
— Нет, — тихо ответила я.
Отец никогда раньше не применял ко мне силу. И когда он резко дернулся и вырвал из рук телефон, я осознала, что ничего не будет как прежде. Кровь отхлынула от лица. Перед глазами замелькали отрывки из наших сообщений. Слова любви, поддержки, признания в любви. Все то, что вселяло в меня уверенность, помогало двигаться дальше и не позволять людям плохо относиться ко мне. Я берегла их не только в телефоне, но и в сердце.
Одной рукой отец вел машину, второй пролистывал сообщения. Его губы презрительно поджимались с каждым словом. С каждым моим ответом. Несколько слез скатились по щекам и собрались на подбородке. Я чувствовала себя голой, сидя в машине рядом с отцом, который открыто ненавидел меня. Рука вновь потянулась к ремню.
— Никаких глупостей, Эшли. Ты и так меня разочаровала. — Тон его был холоднее льдов Арктики.
Я проигнорировала боль в груди и то, как вдребезги разбилось мое сердце. Но очередная вспышка страха затмила все чувства. Что с Тайлером?
— А теперь расскажи мне, почему на твоей бирже нет ни единой операции?
— Я не успела, — всхлип сорвался с губ. Слезы хлынули по щекам, обжигая ледяную кожу. Отец не купился на них. Напротив, сильнее разозлился.
Мы въехали в Бостон. Я откровенно тряслась, смотря в окно на мимо проплывающие дома. Отец нарушил по меньшей мере десять правил дорожного движения, желая как можно скорее отвезти меня домой. Причина такой спешки оставалась неизвестной. Я не задавала вопросы, лишь молча покусывала внутреннюю сторону щеки. И когда на горизонте показался наш Бикон Хилл, опустилась чуть ниже. Сказал ли он маме? Расскажет ли сейчас? С чем мне придется столкнуться, преодолев порог дома?
Машина резко затормозила возле нашего крыльца. Я неуверенно отстегнула ремень, бросая на папу взгляд. Он продолжал сжимать телефон, будто хотел сломать его пополам. Жилка на его шее дернулась, стоило ему обернуться ко мне.
— Домой. Живо.
Как только дверь разблокировалась, я выскочила на улицу, ежась от холода. Мама показалась в дверях, переводя испуганный взгляд от меня к отцу.
— Что происходит, Вульф? — Визгливо спросила она, прижимая руку к груди. Я опустила голову, не в силах услышать объяснения. Ринулась домой, желая спрятаться в своей комнате и никогда больше из нее не выходить.
В коридоре стояли распахнутые чемоданы. Наша экономка вопросительно посмотрела на меня.
— Я велел всех отпустить, Харпер! — Рявкнул отец за моей спиной. — Свободна.
Женщина покорна ушла, попутно стягивая фартук. Мама продолжала сыпать вопросами, однако отец не собирался на них отвечать. Он распахнул ящики, где лежали наши документы, и беспощадно раскидывал их.
— Вульф! — Не выдержала мама и повысила голос. Я обхватила себя руками.
— Пока ты перемываешь кости Фоксам с подружками, твоя дочь согревает постель мальчишке Гилла, вот что происходит, Харпер. А сейчас закрой свой гребанный рот и собери вещи.
Мама отшатнулась, словно отец отвесил ей пощечину. Ее затравленный взгляд остановился на мне. Я умоляюще посмотрела на нее глазами полными слез. Жалость к себе текла по венам и проникала в сердце. Видеть разочарование в ее глазах было так больно и обидно. Я хотела коснуться ее руки, но мама отшатнулась, будто бы к ней тянулся бездомный.
— Эшли? — И пускай она спросила тихо, казалось, что мое имя прогремело, сотрясая стены.
— Вы улетаете на несколько месяцев, — отрезал отец, выуживая нужные документы. — Никто не должен знать, где вы находитесь, это понятно?
Краем глаза я заметила, что мама, торопливо кивая, сокращала между нами расстояние. И тогда я решила действовать.
Я кинулась к выходу и побежала. Холодный ветер хлестал по щекам, легкие горели от недостатка кислорода, но я не сбавляла темп, потому что точно знала: отец бежит за мной. Адреналин хлынул в кровь, подгоняя. Пот лился по спине, свитер неприятно лип к телу. Хорошо, что на ногах были кроссовки, а не туфли, иначе отец догнал бы меня на первом повороте.
И именно в эту секунду я осознала, почему Кэтрин решилась сбежать: она не чувствовала себя в безопасности дома. В месте, которое изначально должно защищать и оберегать. Столкнувшись с подобным, я и сама выбрала побег разговору. Потому что ничего не смогло переубедить моих родителей. Никто из них не встал бы на мою сторону.
До дома Тайлера было далеко, а я едва не выплюнула легкие. Все мои карты и наличка остались в Болфорде, поэтому идею с такси пришлось отсечь. Я окинула взглядом улицу, в поисках кого-нибудь, кто смог бы безвозмездно меня подбросить. Темнокожая женщина загружала пакеты в свой старенький шевроле и громко чертыхалась и пыхтела. За ней припарковалась компания молодых парней, в бомберах Колумбийского университета. Я оглянулась и заметила девушку, выходящую из бутика Шанель с огромным белом пакетом. Она встряхнула темными кудрями и, столкнувшись со мной взглядом, вопросительно вскинула бровь. Видимо, выражение моего лица и внешний вид явно кричали о помощи. В свободной руке она держала ключи от машины.