Пролистав три-четыре сказки, она вернулась к титулу, разыскивая надпись.
Краткое посвящение «Сюзанне с любовью от М.Л.» соседствовало со странной эпиграммой:
«Das, was man sich vorstellt, braucht man nie zu verlieren».
Она, с ее порядком заржавевшим немецким, с трудом смогла перевести это как:
«То, что можно вообразить, неистребимо».
Думая об этом странном изречении, она вернулась к сказкам, разглядывая иллюстрации, которые сначала показались ей безыскусными, но при ближайшем рассмотрении выявили множество скрытых деталей. Рыбы с человеческими лицами таились под зеркальной гладью озера; двое гостей на пиру обменивались репликами, сгущавшимися в воздухе над их головами; из листвы деревьев выглядывали выжидающие лица.
Время шло незаметно и, пролистав книгу от корки до корки, она склонилась над ней и задремала. Проснувшись, она обнаружила, что ее часы остановились на двух. Огарок свечи рядом с ней давно погас. Она встала, энергично походила по площадке, пока не отошли затекшие конечности, а потом вернулась в спальню за новой свечой.
Отдирая ее от подоконника, она заметила во дворе внизу какое-то движение. Сердце ее так и подпрыгнуло, но она стояла спокойно, чтобы не привлечь к себе внимания, и наблюдала. Когда фигура вышла из тени на освещенный луной участок, она узнала молодого человека, которого видела здесь накануне.
Она пошла вниз, захватив свечу. Ей хотелось поговорить с ним и узнать, почему и от кого он убегал вчера днем.
Когда она вышла во двор, он уже выходил из ворот.
– Подождите, – окликнула она его. – Это я, Сюзанна. Это имя ничего для него не значило, но он остановился.
– Кто?
– Я видела вас вчера. Вы убегали...
Девушка в холле, вспомнил Кэл. Которая заслонила его от Шэдвелла.
– Что с вами? – спросила она.
Вид у него был ужасный: одежда изорвана, лицо в грязи и насколько она могла видеть, в крови.
– Не знаю, – сказал он хрипло. – Я уже ничего не знаю.
– Почему вы не войдете внутрь?
Он продолжал стоять.
– Давно вы здесь? – спросил он.
– Несколько часов.
– И в доме никого нет?
– Кроме меня, никого.
Услышав это, он вошел в дом следом за ней. Она зажгла свечи, и свет подтвердил ее опасения. На лице у него была кровь; и от него пахло чем-то странным и неприятным.
– Здесь есть вода? – спросил он.
– Не знаю. Можно поискать.
Им повезло; водопровод еще не отключили. Кран на кухне гудел и плевался, но в конце концов из него хлынула струя ледяной воды. Кэл стащил куртку и вымыл лицо и руки.
– Я поищу полотенце, – сказала Сюзанна. – Как вас зовут?
– Кэл.
Когда она ушла, он снял рубашку и протер холодной водой грудь и спину. Не успел он закончить, как она вернулась со старой наволочкой.
– Из того, что я нашла, это больше всего похоже на полотенце.
Она поставила в нижней гостиной два уцелевших стула и зажгла свечи. Они сели.
– А почему вы вернулись? – спросила она. – После вчерашнего?
– Я видел здесь кое-что, – неопределенно ответил он. – А вы? Почему вы здесь?
– Это дом моей бабушки. Она в больнице, умирает. Я зашла просто посмотреть.
– А эти двое, которых я видел вчера, – они что, друзья вашей бабушки?
– Очень сомневаюсь. Что они от вас хотели?
Кэл понял, что вступает на зыбкую почву. Как пересказать ей все, что случилось в последние дни?
Трудно объяснить. В смысле, я не уверен, что вы меня правильно поймете.
– Постараюсь.
Он смотрел на свои ладони, как хиромант в поисках будущего. Она разглядывала его: его грудь была исцарапана, как будто он дрался с волками.
Он поднял, наконец, свои голубые глаза, встретился с ее черными и покраснел.
– Вы сказали, что кое-что видели здесь. Можете сказать что?
Это был простой вопрос, и он решил ответить на него. Если она не поверит – это ее проблемы. Но она поверила. Когда он начал описывать ковер, ее глаза расширились.
– Конечно! – воскликнула она. – Ковер!
– Вы знали о нем?
Она рассказала ему про то, что случилось в больнице, и про видение, которое Мими пыталась передать ей.
Его нерешительность окончательно исчезла. Он поведал ей все, с момента бегства голубя. Ковер; Шэдвелл и его пиджак; Иммаколата; ее сестры и их отродья; события на свадьбе и после. Она дополняла его сведения тем, что было известно ей о жизни Мими в этом доме за запертыми дверями, как в осажденной крепости.
– Она, похоже, знала, что рано или поздно за этим ковром кто-то должен прийти.
– Не за ковром, – уточнил Кэл. – За Фугой.
Она увидела, как блеснули его глаза при этом слове, и представила то, о чем он рассказывал: холмы, озера, леса. Ей хотелось спросить: были ли там, среди леса, девушки, укрощавшие драконов песней? Но вместо этого она спросила:
– Значит, ковер – это дверь в этот мир?
– Не знаю.
– Нужно спросить Мими. Может, она...
Прежде, чем она закончила. Кэл вскочил.