— Перед нами целый мир, — продолжала она. — Он наш, будем им наслаждаться.
— Все равно, потерялись так потерялись, — настаивал Джерико.
Апполин в ответ лишь яростно засопела.
— Он прав, — сказал Фредерик. — Без Сотканного мира мы изгнанники. Ты же знаешь, как сильно ненавидят нас чокнутые. Всегда ненавидели. Всегда будут ненавидеть.
— Проклятые дураки, — отозвалась Апполин и вернулась к окну, прихватив с собой виски.
— Мы тут несколько отстали от жизни, — Фредерик повернулся к Кэлу. — Может, вы скажете нам, какой теперь год? Девятьсот десятый? Одиннадцатый?
Кэл засмеялся.
— Накинь еще лет семьдесят, — предложил он.
Фредерик заметно побледнел и отвернулся к стене. Лилия испустила болезненный крик, словно ее ударили. Она задрожала и присела на край кровати.
— Восемьдесят лет… — пробормотал Джерико.
— Почему же они так долго ждали? — спросил Фредди, обращаясь к притихшей комнате. — Что случилось, из-за чего им пришлось так долго ждать?
— Прошу вас, прекратите сыпать загадками, — перебила его Сюзанна, — и объяснитесь.
— Мы не можем, — сказал Фредди. — Ты не ясновидец.
— Только не говори глупостей, — отрезала Апполин. — Кому от этого будет вред?
— Расскажи им, Лилия, — попросил Джерико.
— Я протестую, — заявил Фредди.
— Расскажи им столько, сколько они должны знать, — нашла выход Апполин. — Если рассказывать все, ты не закончишь до Судного дня.
Лилия вздохнула.
— Почему я? — спросила она, все еще дрожа. — Почему это я должна рассказывать?
— Потому что ты самая лучшая лгунья, — произнес Джерико с натянутой улыбкой. — У тебя все получится убедительно.
Она бросила на него мрачный взгляд.
— Ладно, — согласилась она и начала рассказывать.
III
Что она рассказала
— Мы не всегда были потерянными, — начала она. — Когда-то мы жили в саду.
Всего две фразы, а Апполин уже перебила.
— Это просто сказка, — сообщила она Кэлу и Сюзанне.
— Так дай ей рассказать, черт тебя подери! — возмутился Джерико.
— Ничему не верьте, — стояла на своем Апполин. — Эта женщина не узнала бы правду, даже если бы та трахнула ее!
В ответ Лилия только показала ей язык и продолжила с того места, где остановилась.
— Это было в саду, — сказала она. — Вот оттуда и происходят семейства.
— Что за семейства? — спросил Кэл.
— Четыре ветви ясновидцев: Ло, Йе-ме, Айя и Бабу. Те семейства, потомками которых мы являемся. Конечно, кое-кто из нас сбивался с пути, — продолжала она, бросив колючий взгляд на Апполин, — но все мы ведем происхождение от одного из четырех семейств. Мы с Нимродом из рода Йе-ме. Наша ветвь соткала ковер.
— И посмотрите, куда это завело, — пробурчал Каммелл. — Хорошенькую службу сослужила нам вера в ткачей. Ловкие пальцы и блуждающие умы. Вот Айя, мой род, владеет настоящим мастерством и знает толк во всем.
— А ты кто? — спросил Кэл Апполин, протягивая руку и забирая у нее бутылку. Там осталось не больше пары глотков.
— Моя мать происходит из Айя, — ответила Апполин. — Вот откуда у меня певучий голос. Что касается моего отца, никто не знает толком, кто он. Он умел творить чары в танце, мой отец…
— Когда бывал трезв, — вставил Фредди.
— Что ты вообще понимаешь? — сморщилась Апполин. — Ты никогда не встречался с моим отцом.
— Зато твоей матери хватило одного раза, — немедленно огрызнулся Фредди.
Младенец громогласно захохотал, хотя для этой шутки был явно маловат.
— Все равно, — сказала Апполин. — Он танцевал, а это значит, в нем было что-то от Ло.
— И от Бабу тоже, судя по тому, как ты говоришь, — заметила Лилия.
Тут в беседу вмешался Джерико.
— Я из семейства Бабу, — заявил он. — И по-моему, дыхание — слишком ценная штука, чтобы растрачивать его впустую.
Дыхание. Танцы. Музыка. Ковры. Кэл постарался запомнить и соотнести эти навыки с названиями семейств, но это было не легче, чем запомнить всех членов клана Келлуэев.
— Суть в том, — продолжала Лилия, — что семейства обладают умениями, каких нет у представителей рода человеческого. Эти силы вы считаете чудесными. А для нас они не более удивительны, чем то, что трава растет. Это лишь способы существования и познания.
— Магические чары? — уточнил Кэл. — Вы так это называете?
— Именно, — подтвердила Лилия. — И мы владеем ими изначально. Мы не задумывались о них. По крайней мере, пока не попали в Королевство. Тогда мы поняли, что ваши люди любят придумывать законы. Любят все определять и устанавливать порядки, что хорошо, а что плохо. А мир, поскольку он вас любит и не хочет разочаровать или обескуражить, потакает вам. Подстраивается, как будто ваши доктрины являются неким абсолютом.