Черт… Неужели этот Нолан так много значит для нее? Что она так легко прощает и оправдывает его…
— Прекрати вести себя, как избалованный ребенок! Я же сейчас здесь! Неужели это ни о чем не говорит?! Неужели, этого недостаточно тебе?! — дрожащий девичий голос — охрипший, надрывный — раскатился по кабинету.
Ноэ замер.
Она же действительно здесь. Осталась рядом.
Стоит, почти светится в полумраке, глаза на мокром месте.
Девчонка. Маленькая, взволнованная, обиженная.
«Прости меня.»
— Хорошо, — его голос тоже сорвался в хрипотцу. — Я больше не трону его… Даже несмотря на то, кто он.
— А кто он? И что ты имел ввиду, когда спросил Влада о Генри? Что еще вы недоговариваете? Почему у всех здесь, кроме меня, есть какие-то неясные секреты и тайны?
«Прорвало, наконец…»
Она почти тряслась, старательно сдерживая слезы. И как же ему хотелось успокоить ее… Погладить по голове, заглянуть в глаза, шепнуть что-то нежное. Рассказать все, как есть.
Но она ведь просто человек.
Не надо ей столького… Не надо.
— Это не мои секреты, — задушив порыв приблизиться к Бёрнелл, Ноэ скрестил руки на груди и упер взгляд в носы своих ботинок. — Расскажу лишь то, что касается непосредственно меня. Но только потому, что ты… Ты просишь.
«Соберись. Тебе же тоже надо оторвать пластырь, разве нет? Если хочешь, чтобы она узнала тебя… Хочешь? Хочешь.»
— Придется начать с начала, — он откашлялся и голосом лектора университета продолжил: — О тёмных ты уже кое-что знаешь. И конечно, где есть тьма, там должен быть и свет. Равновесие и бла-бла-бла… — Локид наморщил нос, демонстрируя своё отношение к этому факту. — Издревле существовало множество тайных культов и орденов, целью которых было уничтожение этого самого “пресловутого” зла. Самым радикальным было общество «Sub rosa». Они называли себя карающей дланью Господа, тамплиерами, защитниками рода людского… А по факту в простонародии были обычными охотниками на нечисть. И это именно они выследили и убили моих родителей… Мне повезло, я смог укрыться. Не без помощи… Но вот они… Они не смогли, — мужчина поднял глаза на девушку и увидел, как та прижала ладони к приоткрывшимся от ужаса губам. — А что до этого Генри… У него же прямо на лбу табличка прибита — «Сучий прихвостень Sub rosa». Это почувствует любой тёмный.
— Но… Ты назвал его перевертышем… Что это? — отняв ладони от лица, сдавленно прошептала Лайя.
Предсказуемо. Конечно она не могла об этом не спросить.
— По привычке с языка слетело, — уклончиво ответил Ноэ, но поймав на себе пытливый взгляд, договорил: — Такие как он — это воины ордена, пушечное мясо. Берсерки. Ходили слухи, что лучшие из них умели когда-то оборачиваться в бою гигантскими медведями, волками или львами. Но нынче орден обмельчал, и таких зверей там уже не водится. Однако, странно то, что в Нолане я не почувствовал причастности к ним. Хотя он мне не приглянулся изначально. Вероятно, все дело в том, что его еще не «причастили», — Локид почесал подбородок и тут же скривился от тянущей боли. Это не укрылось от чутких глаз Бёрнелл.
— Тебе нужно обработать раны. Где у тебя тут аптечка? — Она подошла к Ноэ и принялась разглядывать нанесенный Лео ущерб.
— Нет необходимости, затянется к завтрашнему дню. Снова буду красавчиком, — улыбнулся мужчина, смягченный ее заботой. — И больше я тебе ничего не скажу, бонита. Хватит с тебя и того, что уже услышала. Не забивай этим свою прелестную головку, большие мальчики сами разберутся.
Лайя хотела было возмутиться, об этом свидетельствовали сверкнувшие в глазах искорки недовольства. Но следом робкий румянец покрыл ее щеки, и она потупила взгляд.
А потом, словно вспомнив, спросила:
— А как же Влад? Он не знал?
— Знал. Мы слишком давно дружим, чтобы ему была неизвестна моя подноготная… Но, по всей видимости, он решил, что теперь эти «бравые солдатики» изменились и смогут как-то помочь нам в сложившейся ситуации… — Ноэ неопределенно пожал плечами.
— Это так несправедливо с его стороны, что он не подумал о твоих чувствах, — горестно произнесла девушка.
Густые темные ресницы дрожат, а в глазах — сочувствие и печаль.
Как возможно не пустить ее в душу?
Никак.
Вот он и пускал… Скрипя зубами, сдирая с себя кожу.
Еще одно ее нежное слово, и он правда достанет свое глупое сердце из груди и кинет на пол перед ней.
Пусть делает с ним, что хочет…
— Дай, посмотрю, — теплые ладошки коснулись его щёк, аккуратно, стараясь не причинить неприятных ощущений. — Не больно? — она провела подушечкой большого пальца по ранке на губе.
— Ты не можешь сделать больно… — он поймал ее руку и оставил поцелуй на внутренней стороне ладони. А потом еще один, и еще, спускаясь к запястью. Оставляя кровавые отпечатки на бледной коже, покрывшейся мурашками.
— Ноэ… Ноэ, не надо, тебе неприятно, — пыталась отпираться, но получалось неубедительно.
— Просто иди сюда.
Плевать, плевать, плевать!
«Забирай.»
Все, что было до — прелюдия. Теперь Локид понимал, как назвать это до одури ненормальное напряжение между ними, с самой первой встречи. Химичная, колючая, натянуто ехидная.
Они наивно думали, что хотят рвать друг другу глотки, а на деле — срывать друг с друга одежду. Они полагали, что это пылкая ненависть заливает глаза.
И ошибались. Ошибались.
Хотел — делал.
Его руки скользнули ей за спину, впиваясь в лопатки, притягивая ближе, вминая девушку в его грудь. Губы прижались к шее, ощущая под кожей биение яремной венки. Сумасшедшее биение. Спустились к острому плечу, ключице.
Пальцы нащупали прохладный металл застежки. Потянули вниз.
— Нет, что… что ты делаешь? — он поднял взгляд к затуманенным глазам девушки. — Нельзя же…
— Кто сказал такую глупость? — Ноэ поцеловал кончик покрасневшего вздернутого носика.
— Сейчас все вернутся…
Бред. Нелепое оправдание, ненужное никому из них, он точно знал это.
Потому что заметил, что ее пальцы уже расстегнули его рубашку почти до конца.
Она тоже хотела.
— Все время, что есть — наше…
Платье соскользнуло с ее плеч и потерялось где-то в ногах. Его пиджак и рубашка отправились следом. Ремень звякнул застежкой.
Нежное кружево нижнего белья по стройным бедрам вниз.
Долой, всё долой!
Рваные, обжигающие прикосновения к ее обнаженному телу, откликающемуся ему, ее запрокинутая голова, длинная шея, тихие вздохи, кудри, спадающие на грудь.
Нет, Бёрнелл не человек. Не могла им быть.
Это картина, которую следовало бы закрыть в самых глубоких подвалах Лувра, спрятать от солнечного света и жадных глаз, чтобы сохранить в совершенстве. И иметь один-единственный ключ от замка. Чтобы приходить и любоваться.