От внезапно раздавшегося за спиной голоса Жан вздрогнул и обернулся.
— Так значит, — Эрен стоял в проеме двери с широко распахнутыми глазами, — в последнюю пару дней мы убивали только детей…
— Ты как тут оказался? — спросил молодой человек, но Йегер ничего не ответил. В его пустых безжизненных глазах отражалось пламя факела и зарождалось нечто зловещее и пугающее.
Наверное, Леви тоже это заметил. Он с осторожностью собрал кости со стола и снова бережно завернул их в свой плащ, после чего твердо произнес:
— Не стоит остальным это рассказывать. Так будет лучше.
— Лучше? — хриплым шепотом переспросил Эрен. — Для кого лучше? Для мертвых элдийцев, которых убили в скотобойне под названием Модгуд? Для вот этих детей, умерших из-за жестокости каких-то выродков? Для ублюдков, что безнаказанно убивали тех, кого не считали за людей?
Голос его дрожал, но с каждым новым словом набирал силу, становился громче и звонче.
— Эрен Йегер, — попытался осадить его Леви, но Эрен не слушал и, кажется, не замечал ничего вокруг.
Он смотрел на сверток в руке капитана и продолжал говорить, разжигая в себе пламя ненависти и не в силах остановиться:
— А может, лучше для элдийцев внутри Стен? Может, нам всем так и продолжать сидеть в каменной клетке и покорно ждать, пока эти выблядки придут за нами? Мы будем смотреть, как они ставят эксперименты на детях?! Как они распоряжаются нашими судьбами и жизнями?! Как из-за них умирают наши друзья и близкие?!
— Эрен! Тех, кто все это устроил в крепости Модгуд, уже давно нет в живых.
— И что?! Ничего не изменилось, капитан Леви! Там за морем по-прежнему живут такие же выродки, бляди и убийцы! Они посылают детей убивать нас, промывают им мозги пропагандой, воспитывают их в ненависти к элдийцам! Ненавижу их! Ненавижу мир, в котором столько гнили! Его не должно существовать! Они не должны существовать! — Эрен резко развернулся, сжал руки в кулаки и прошипел: — Этой крепости Модгуд тоже не должно существовать…
Жан затаил дыхание. Ему отчего-то стало страшно, будто невидимая тяжелая волна Эреновского презрения и гнева погребла его и затянула на дно беспросветного отчаяния и благоговейного страха. Страха перед истинностью слов Эрена, перед его злобой, его силой и решимостью. Его упрямым нежеланием смириться… А главное, страхом перед радикализмом Эрена Йегера, который будто пожирал того изнутри.
Эрен выскочил из здания и тут же исчез в темноте, а Жан с Леви так и стояли внутри этих пропитанных кровью, криками и плесенью стен, пока прямоугольник входа не вспыхнул от яркого света. Только после этого они оба, будто очнувшись от транса, кинулись из здания вслед за Йегером, но, конечно, опоздали: атакующий титан вновь появился внутри крепости Модгуд, но на этот раз не для помощи друзьям и не для раскапывания могил…
Весенняя ночь вздрогнула от грохота, когда первый из тюремных корпусов, оказавшийся на пути гиганта, расплющился под его ногой. А может, это Жан вздрогнул от осознания того, что делал Эрен. Молодой человек в оцепенении смотрел на атакующего титана. В ночной мгле он видел перед собой обезумевшего демона, что срывал крыши, кулаками пробивал стены и топтал ногами корпус за корпусом, обращая здания в руины и пыль. Стирая с лица мира напоминание о жестокости, что царила здесь столетие назад, погребая в развалинах все имена, даты, рисунки…
Эрен мстил.
Эрен не смог принять и смириться с историей, что творилась здесь.
Эрен делал все, что мог сейчас делать, чтобы изменить этот кусок прошлого…
Разрушить.
Стереть в пыль.
Уничтожить.
Каждый новый удар падал в голову Жана тяжелым булыжником боли, каждый рык атакующего ржавой иглой впивался в мозг и отдавался гулом в ушах. Закрыть бы глаза, спрятаться, забыться… Снова оказаться ребенком и зарыться под одеяло, чтобы подождать, когда мама позовет на завтрак. В доме тихо и пахнет блинчиками…
Но сейчас ночь… Мама далеко… И Жану Кирштайну уже не пять лет.
И даже блинчиками не пахнет.
Зато пахнет пылью и ненавистью. А еще весенней ночью и сыростью… и смертью.
— Что нам делать? Как остановить его? — растерянно спросил Жан.
— Сейчас это вряд ли возможно. — Голос Леви казался чуть выше обычного — капитан был зол. — Нужно убираться в безопасное место, пока в нас случайно что-нибудь не прилетело…
И пока они с Леви пробирались к стене крепости, чтобы присоединиться к остальным ребятам, выскочившим на шум из сторожевой башни, Жан почему-то снова вспомнил пальцы Эрена на ладони Микасы…
«Иногда ты напоминаешь мне дьявола, Эрен Йегер. И я очень хочу, чтобы Микаса была не одна в тот самый момент, когда все же разочаруется в тебе».
========== Глава 11. Между силой и слабостью ==========
За час до восхода предрассветные сумерки укутали мир в серый непроницаемый кокон. Ни звука, ни цвета — ничего. Даже Гьёлль казалась сонной и притихшей. Эрен бросил взгляд на равнину за крепостной стеной, а затем на пару секунд задержал равнодушный взор на чернильно-синей полосе небосвода там, где совсем скоро появится солнце.
Но до восхода оставался еще час. Целый час мертвой тишины в, казалось бы, мертвом мире.
Час, чтобы побыть наедине с самим собой и разобраться… Хотя… Эрен обреченно вздохнул и снова уронил голову на руки, что держали колени в обруче крепкой хватки. Разобраться? Удивительный оптимизм. Да он так погряз в болоте сомнений, ошибках прошлого и предопределенности будущего, что и года не хватит, чтобы самому выкарабкаться из этой мерзкой жижи. Не захлебнуться бы окончательно, не сойти с ума и найти наконец со временем тот единственный верный путь, который сможет вывести его из клетки собственных страхов, сомнений и слабостей к свободе.
Свобода.
Какое же сладкое слово. Желанное. Будто руки снова обхватывают Микасу за талию и прижимают ее к себе…
Черт! О чем он?.. Что за сравнения?!
Эрен попытался отогнать непрошеное воспоминание, но тщетно. Оно уже жаром прокатилось по телу и зажгло стыдом щеки, стоило ему вдруг вспомнить тот свой непристойный… непростительный взгляд, что блуждал накануне в ложбинке на груди Микасы, пока она так застенчиво-испуганно прижимала соскальзывающее с нее платье. Ее руки с зажатым куском синего шелка вздымались и опускались вместе с грудью в то время, как Эрен бесстыдно гулял любопытным взором по ее притягательным округлостям и боролся с искушением… гипнотическим, почти инстинктивным желанием почувствовать под собственными ладонями все эти крутые переходы от талии к бедрам и от плоского твердого, как камень, живота к такой мягкой на вид груди…
Если бы не вошедшая вовремя Саша и не нарисовавшийся вслед за ней капитан Леви…
Эрен с горечью хмыкнул. Слово «вовремя», может, и было правильным, но внутренний голос бунтарски добавлял из раза в раз отрицание — «не вовремя»…
Даже сквозь прикрывшие лицо пряди Эрен краем глаза заметил движение сбоку. Ну вот. Только вспомнишь, а он уже тут как тут…
Капитану Леви, видимо, тоже не спалось. Он, как и всегда, двигался почти бесшумно: мягкий звук подошв едва слышным шорохом всколыхнул предрассветную тишину и бесследно растворился в утренней хмари, стоило капитану остановиться в паре метров от своего подчиненного. Эрен не шелохнулся и не поднял головы. Пусть Леви орет, называет придурком или назначает наказание, да пусть хоть забьет до полусмерти — только бы побыстрее свалил обратно и оставил его в покое. Не до него сейчас.
Капитан, судя по всему, никуда не спешил, однако вместо того, чтобы устроить взбучку за устроенный Эреном погром, Леви молча уселся чуть поодаль от Йегера. Он поджал под себя одну ногу и оперся рукой на вторую, согнутую в колене. Какая-то нетипичная для степенного Леви Аккермана поза. Мальчишеская, легкомысленная. Эрен то и дело украдкой бросал на капитана косые взгляды, теряясь в догадках — что же сейчас на уме у этого человека, однако его лицо в серых сумерках казалось непроницаемо отрешенным, а равнодушный взор блуждал где-то у горизонта. Будь они в другой жизни, в ином мире… Будь они другими людьми, Эрен бы подумал, что человек рядом с ним, действительно, пришел сюда, чтобы встретить рассвет, и ему совершенно нет дела до гигантов, россыпи вековых костей и того, кто несколько часов назад в слепой ярости сравнял с землей все внутри черных стен крепости Модгуд.