— Да уж, не дешево… — довольно хохотнул дед. — А казной-то у нас Никифор заведует. Ну-ка, как ты собираешься ему про ярмо золотое объяснять? А то уж больно у него рожа довольная. Как приехал — так и хочется врезать чем-нибудь…
— Врежешь, деда, непременно врежешь, — усмехнулся Мишка. — Вот только Андрея женить надо вначале.
— А он тут при чем? — досадливо поморщился Корней. — Михайла, ты опять шутки шутить вздумал? Нашел время!
— Какие там шутки! А Никифор узнает — и подавно не до смеха станет. Ты с купцом Григорием, дядькой Арины, не разговаривал? Нет? А я вот поговорил…
Григорий с семейством и побратимом своего покойного брата в крепости не задержался — остановились они на посаде, в доме Немого. И в первый же день туровский купец обстоятельно побеседовал и с племянницей, и, с ее же помощью, с Андреем, а главное — с дедом Семеном, чутью и советам которого доверял ещё со времен своей молодости, в бытность того доверенным приказчиком отца. Когда все домашние угомонились, а Андрей с Ариной, Лёнька с Гринькой, которых отпустили помогать родным на новом месте, и девчонки, рвущиеся в свой "младший девичий десяток", ушли в крепость, оставив дом в полное распоряжение гостей, Григорий с бывшим закупом расположились в небольшой горнице.
— …Ты уж прости, Гриша, что не уберег я Игната… — тяжело вздохнул дед Семен и перекрестился. — Царствие ему небесное… Вот уж не думал, что переживу кого-то из вас. Сам помирать собирался, думал, дети хозяйские устроены, дело сами дальше поведут, а мне, дураку старому, и на покой пора подаваться, домовину себе готовить — к деду да отцу вашему поближе… А оно вот как обернулось.
И ведь чуял я неладное, чуял! Ещё когда к Игнату посланцы от Пасюка зачастили. Предупреждал его, чтоб он с ним поосторожнее говорил, но сам знаешь, разве ж он кого боялся? Последнего-то с крыльца взашей спустил… Но и я не думал, что они на такое злодейство решатся — скорее ждал, что разорить попробуют или оговорить.
— Да пробовали! — досадливо махнул рукой Григорий. — Все они перепробовали — не получилось. Вначале Путята нам подсобил от наветов отбиться, а потом и вовсе слух пошел, что их боярин в немилость у князя попал. Вот и понадеялись, что отступятся… Так что твоей вины тут нет. Я же тоже не думал, что так обернется, иначе не ушел бы с товаром, пропади он пропадом! Сам бы у вас со своими людьми сидел безвылазно — отбились бы. Но знать бы, где соломки подстелить… Спасибо, что детей уберег.
— Не я уберег, я тогда с пробитой головой без памяти валялся. Это Аринка не растерялась — малых увела. Она же и с убийцей Игната стрелой поквиталась. А потом Михайла со своими появился. Когда они решили девчонок забрать, то и я с ними сюда перебрался. А тут куда уж помирать — за детьми присмотреть требовалось, да и в Дубравном мне никак нельзя было оставаться. Караулить там на пепелище нечего, а вот те, кто дело ваше перенять хотели, до меня рано или поздно добрались бы. Постоялый двор — дело выгодное, но это ж не все… От Ипата они много не узнают, — хмыкнул Семен. — Он, конечно, таиться не станет, но Игнат такие дела сам вел. И всего никому не сказывал. Это мне доверял по старой памяти, советовался, да и сам я вас учил… Помнишь, небось?
— Такое не забудешь, — благодарно улыбнулся Григорий. — С твоей науки и живу до сих пор… И сейчас с тобой посоветоваться хочу… То, что укрыли тут девчонок — спасибо. Я уже и Корнею, и Андрею поклонился. Но дальше-то что? Аринку замуж выдавать или мне её с собой забрать?
— И не пробуй — не получится. Не силком ее тащат, — хмыкнул дед. — Сама из шкурки выпрыгнуть готова. Баба, чего ты хочешь… Но с родней она не прогадала, да и Андрюха её стоит. Сердце-то у нее зрячее — на пустое не ведется. Это ещё покойная бабка сказывала, а она знала, что говорила. Потому роднись с Лисовинами и не сомневайся. И не таись от них — помогут, они за родню держатся крепко. А главное, сами вверх рвутся и тех, кто рядом, за собой тянут. И так, что хрен их кто остановит — сомнут. Я уж тут насмотрелся…
— Значит, правильно я решил… — кивнул Григорий. — Завтра с Андреем обсудим, а на днях в Ратное поеду, с Корнеем говорить.
— А вот это неправильно. Дал бы я тебе, как в детстве, по шее, да невместно, не отрок же. Я чему вас с Игнатом учил? Прежде всего, говори с тем, кто решает, а уж потом с тем, кто разрешает!