На этом со свадьбами покончили, и пьянка, плавно ускоряясь, покатилась по веками хорошо накатанным рельсам.
— …Уф, успел! — облегченно выдохнул Арсений, вылетевший верхом навстречу лошади, неспешно влекущей сани с Корнеем и Никифором. — В крепость послали, за тобой… — пояснил он встревоженно вскинувшемуся воеводе и Мишке с Андреем, которые верхами провожали дорогих гостей. — Шатун у тебя на пасеке побаловал. Одного задрал. Молчун с Фаддеем его на рогатины взяли…
Накануне, когда десятники после пира собрались в Ратное, дед решил остаться, заночевать в крепости, а наутро на свежую голову обсудить с внуком дела, благо, было что. Никифора в последний момент решили тоже оставить: он не то что ногами самостоятельно перебирать — головы поднять не мог. Мишка подозревал, что купец отдегустировал тот животворный напиток, что привез с собой в крепость грек. Как его добыли Бурей с Сучком и почему облагодетельствовали именно Никешу, он не интересовался, но отправлять дядюшку в таком виде побоялся: помрет ещё в дороге или вывалится, тем более, попутчики не сказать чтоб трезвые — где им за багажом следить! Сами бы добрались без приключений.
Сотник тронулся в путь уже ближе к обеду, отказавшись от предложения внука дать возницу или самому сесть за него.
— Сюда доехал и отсюда сам вернусь! — хмыкнул Корней. — Не настолько я одряхлел, чтоб ты лошадью вместо меня правил.
— Как скажешь, господин воевода! — Мишка картинно вытянулся перед дедом. — Правь в свое удовольствие! Только позволь нам с Андреем тебя проводить. Негоже воеводе без почетного караула.
— Ну, если почетного… Тогда валяй — провожай! — милостиво разрешил Корней.
Никеша не сказал ничего: он страдал жестоким похмельем, вид имел серо-зеленый и томный и тихо постанывал в санях, зябко кутаясь в тулуп.
Незадолго до поворота на дедову пасеку их и перехватил "заместитель" Егора.
— Что там, Сюха? — Корней хлестанул лошадь, направляя ее следом за конем Арсения. — Шатун?! Кого задрал? Неужто Никанора-пасечника? Ульи разорил?
— Да не… Чужого занесло… — коротко мотнул головой ратник. — Пасеку сам смотри. Нам не до нее было… Прости, сотник, пойду я — Чума с Молчуном одни там. Догоняй… — и галопом рванул в сторону пасеки.
Дед, приподнявшись в санях, нахлестывал кобылу, а Андрей выдвинулся вперёд, оттерев Мишку в арьергард. Так они и вылетели к пасеке. Там, прямо у крыльца сторожки, где Мишка не бывал с того самого времени, когда они пересиживали мор, обнаружился весь десяток Егора во главе с ним самим. Ратники столпились вокруг окровавленной медвежьей туши, которую споро свежевали Чума с Молчуном. Оседланные кони и чьи-то сани стояли в стороне.
— Твою ж мать!.. — Корней вылез из саней и, растолкав ратников, уставился на исходящую паром тушу.
— Здоров зверь… — прохрипел Никифор. Несмотря на свое состояние, купец выбрался следом за сотником, чтобы посмотреть на добычу. — Шкуру не попортите.
— А кого он задрал? — Корней оглядел поляну. — Из лесовиков, что ль, кого?
— Не, редька едкая, — с широким ножом-медвежатником, которым разделывал тушу, Фаддей поднялся перед сотником. — Купца туровского… Вот его… — и, не оборачиваясь, коротко врезал локтем в морду Никифору, ошалело разинувшему рот. Тот отшатнулся, но попал в заботливые объятия Арсения.
Ратник сбил купца на колени, резко заломил ему руку назад и, смахнув мимоходом шапку в снег, захватил гриву волос другой рукой, заставив выгнуться дугой, так что борода задралась в небо. Из разбитого носа обильно закапала кровь…
— Чего?!.. — Корней схватился за меч, Мишка рванул с седла самострел, у Андрея в руках развернулся кнут, но со стороны сторожки прозвучал хорошо знакомый голос:
— Ну-ну, Кирюха! Не дури! Андрюха, Михайла, не балуйте! Поговорить надо, едрён дрищ…
— Репейка, ты?! — Корней замер, так и не вынув меч, Мишка с Андреем тоже остановились. Ходить Аристарх не мог — стоял в проеме дверей, опершись на заботливо приобнявшего его Петра.
— Я, кто ж ещё… Видишь, сил нет, а сюда пришлось тащиться, — хмуро буркнул староста. — Десятники тоже все тут. Здоров ты гостевать, заждались уж… Ты за железо-то не хватайся, выслушай сначала, а потом сам решишь судьбу своего родича, как то сотнику пристало. По обычаю… — он покосился на Мишку с Немым. — Удачно ты Михайлу с Андреем прихватил, а то пока за ними пошлёшь… Михайле свое слово сказать придётся, вдобавок к Егорову. Давайте, в дом заходите, мне стоять тяжело. И этого сюда волоките, — кивнул он на Никифора.