Никеша сглотнул и затравленно огляделся: десятники серьёзно переглядывались друг с другом и с Аристархом. Егор ухмыльнулся, подмигнул Никеше, а дед кивнул:
— Не спутает теперь. Мы ему шкуру медвежью для памяти подарим, — и, в свою очередь, осмотрел десятников. — Слышали все? Князю сотня нужна! И сотня, и поход… И пойдём уже не так, как сто лет назад — табором с бабами и детьми. Чтобы успешно такое дело провернуть, нам нужно за спиной что-то иметь. Вот за спиной Ратное с Погорыньем и останется. И тут кому-то тоже придется на хозяйстве сесть. Кто там ворчал, что лучше синица в руках, чем журавль в жопе? Ты, Фома? Ну, так получишь ты свою синицу… Пимена тут недаром помянули. Он чего хотел? Торговлишкой и ремеслами заниматься? Ну вот, кто останется, тот и займется. Боярами станут все, кто хочет и может. Но кто рискнет и пойдет — получит МНОГО. А Никифор… — Корней покосился на родича. — Егор, будь другом, своди его в баню да к лекарке. У тебя, я слышал, баня знатная? Видишь, перепил вчера мой родственник на радостях за меня и племянника, и сейчас его ноги не держат — оглоблей в рожу получил. А нечего зевать… Очухается — мы с ним ещё поговорим.
— Скучаешь по своему учителю, Мишаня? Страстный человек был отец Михаил — по-своему страстный. Хоть христиане страсти грехом и почитают, но он всю свою страстность в веру обратил. Не ладили мы с ним, но через тебя и между нами связь тонкой ниточкой пролегла… Я ее всегда чуяла. А теперь словно оборвалось что-то. Вот бы он за тебя порадовался. Сам он смысл жизни видел в том, чтобы свою веру в мир нести, а теперь ты, любимый его ученик, в земли языческие отправишься для этого же… Это дорогого стоит — знать, что твое дело есть кому продолжить.
Мишка от такого пассажа едва не поперхнулся: от кого-кого, но от Великой волхвы не ожидал. Даже с учетом того номера, что она отмочила в прошлый свой приезд в крепость.
Сегодня Нинея встречала Мишку не как боярыня своего воеводу, а как добрая бабушка, соскучившаяся по любимому внуку. Подарок, что он ей поднес, приняла с истинно женским восхищением, прильнула щекой к мягкому меху, накинула на плечи, потом бережно сложила на коленях и так и держала при себе до конца разговора, словно не в силах с такой красотой расстаться. И начала разговор с того, что отца Михаила помянула добрым словом.
"Во мадам Петуховская дает! Неужто ее "бабушка Варвара" все-таки обломала? Ха, так, глядишь, и в монастырь подастся… Впрочем, хватит ерничать, сэр. Забыли, с кем дело имеете? Помните, что Егор сказал?"
В прошлый раз в крепости волхва долго не задержалась. Когда пир окончательно перешел в неофициальную часть, она тихонько выбралась из-за стола, остановила намеревавшихся было подняться вслед за ней женщин и, поймав Мишкин взгляд, поманила его к себе.
— Не обижайся сотник, но стара я стала для таких увеселений. Вы празднуйте, дело молодое, а я поеду. Вели найти моего возницу, он возле кухни ждет, пусть сани подает к крыльцу. А ты уж проводи старуху — тут и без тебя пока обойдутся.
— Непременно, боярыня, — поклонился Мишка. — Уж прости, что не получилось мне по твоему приказу явиться сегодня…
— Пустое, Мишаня, — ласково улыбнулась бабка. — Радость у воеводы — его надо было уважить, а мы с тобой ещё наговоримся. Ты ко мне послезавтра подъезжай, раз уж сегодня не сложилось.
Мишка под локоток довел бабку до саней, потом дошел до ворот и только там понял, отчего испытал облегчение, когда возок Великой волхвы скрылся за деревьями: от Нинеи исходила волна тревоги. Впервые за время их знакомства.
"Чем же так приложило баронессу Пивенскую? Неужели посещение часовни и молитва так подействовали, что от нее зашкаливает, как от силового трансформатора? Интересно, во что оно там преобразуется и на что направлено? Хотя к христианским обрядом у нее иммунитет должен был ещё в Турове выработаться, иначе тамошний монастырь давным-давно разнесло бы…"
— Михайла! Вот ты где! — прервал его мысли оклик десятника Егора. — А я гляжу, ушел ведьму провожать и пропал.
— Боялся, что ли, что вороной обернется и унесет меня? — усмехнулся Мишка, направляясь за Егором к трапезной, где звучала музыка и шумела подвыпившая компания.
— И боялся, — серьезно ответил Егор. — Великая волхва на молитве стояла… Ты хоть понимаешь, что это такое?
— Понимаю, — кивнул Мишка, вспомнив свой разговор с дедом. — Мир меняется. И волхва от него отстать не хочет — потому хоть на молитву, хоть в монастырь готова.
— Может, и меняется, — Егор зябко передернул плечами. — Только вначале ломается. Под обломки бы не попасть…