Ратников подошел к делу творчески.
— Что это у тебя тушь по всему лицу растеклась? Да не три руками! Блузку вымажешь, — спокойно сообщил он девице и, взяв ее за плечи, отволок к удачно висевшему в углу зеркалу.
Вид собственной красной, зареванной и перекошенной физиономии с размазанной по лицу косметикой подействовал на поэтессу лучше любого новопассита. Она ойкнула, полезла за платком в сумочку и стала срочно приводить себя в порядок. Ну а после, уже в качестве дополнительной нагрузки, пришлось выслушать объяснение столь бурного выплеска чувств.
Оказывается, молодое дарование, неудовлетворенное славой "писательницы в стенгазету", преодолело сомнения и терзания и отправило в какую-то "взрослую" редакцию свои "лирические стихи". Не те, что писались к праздникам и "по заказу", а те что "кровью сердца" и в тайную тетрадочку "для души". И как раз в тот день пришел ответ. Что уж там были за шедевры и стоили ли они того, чтобы так безжалостно обламывать юное создание — бог весть. От чтения их Ратникову удалось уклониться, но иезуитский ход редакции он вполне оценил: стихи "про любовь" отдали на рецензию довольно известному поэту-деревенщику в почтенном возрасте, славящемуся своими панегириками "Руси колхозной, тракторной". Вот он и оттянулся на "шедеврах" девицы со всей посконно-крестьянской непосредственностью, не слишком заморачиваясь душевной травмой, которую невольно нанес "тонкой творческой натуре", а просьба комсомольского начальства пришлась, что называется, по свежей мозоли…
— Представляете? — скорбно вопрошала девица Ратникова почти в тех же интонациях, что поручик Мишку. — Там написано: "Я заплетаю косы лошадям, что звездною дорогой пронеслись", а он пишет: "Что за звездная дорога? Млечный путь, что ли? Нельзя выпасать лошадей в открытом космосе!".
С трудом удержавшись, чтобы не заржать в голос, как спасенный от выпаса в "открытом космосе" конь, Ратников попросил себе эту рецензию на память. К его огромному удивлению, именно эти слова там и были написаны.
Но тогда все закончилось благополучно. Во всяком случае, для комитета комсомола — судьбой девицы он больше не интересовался — а вот сейчас…
"М-да… Все это было бы смешно, если бы не было так чертовски опасно… Не удивительно, что бабка на стенку лезет. Не неверие ее ужасает — здравомыслие. И то, что это самое здравомыслие имеет тенденцию к распространению уже во втором поколении. Вашу схожесть с заболотными боярами она отследила и до сих пор никакой паники по поводу "неверия" и его опасности не испытывала. А вот когда поняла, что этому можно научить, испугалась не на шутку…
Фактически она поставила ультиматум: лично в вас этот феномен она терпеть готова, поскольку он, во-первых, феномен, а во-вторых, поставлен ей на службу, а вот в ваших ближниках и, тем более, учениках — нет. Настолько "нет", что при нужде и с церковью на союз пойдет — с нее станется и "бабушке" Варваре глаза раскрыть, и до митрополита довести. Это не тишайший отец Михаил — мадам Петуховская в методах не стесняется. Ну, для начала надо поручика все-таки успокоить. Жаль, зеркала под рукой нет…"
— А чем тебе сапог наставника Макара не нравится? — поинтересовался он у крестника. — Христос ведь по воде при своей земной жизни ходил. И сандалии при этом носил, как и все смертные, и руками смертных же сделанные. Как и сапоги наставника.
— Так… Так все равно же он Христос! — Роська едва не застонал сквозь зубы. — И по воде ходил, потому что чудо!
— Ну да, чудо, — согласился Мишка. — Но как чудо от рукотворной подделки отличить, если не доказать, что никак иначе, чем по воле Божьей, такое невозможно?
— Да сразу же видно!
— А когда ты над крепостью лик парящий узрел, тоже сразу увидел? — насмешливо поинтересовался Мишка.