Одно утешает: тот князь здесь чужой, не его тут земли. И открыто он на нас не выступит, даже за клинки. Но, думаю, он сильно обидится, что такое богатство мимо рук проплыло, — и на Мирона, что обещал, а не сделал, и на боярина. А потому идти с нами на Неман Журавлю сейчас безопаснее, чем тут оставаться. Да и нам там спокойнее будет.
— Мишка, не темни! — прихлопнул кулаком по столу Корней. — Что за князь? Знаешь?
— Знаю, деда. Юрий Владимирович, Мономахов сын.
— Что?! Уверен?!
— Уверен. Он, — кивнул Мишка.
— С-с-сука! — Корней уже не прихлопнул, а саданул кулаком по столу. — Ах ты, с-с-сука! Ведь за яйца подвешу, кишки выпущу и жрать заставлю, если он это знал…
"Ни хрена себе, разошелся дед! Это он что, Долгорукого собрался за яйца подвешивать?"
— Похоже, пора ещё одну охоту медвежью затевать, — буркнул Корней, остывая так же внезапно, как и завелся. — С Осьмой поговорить надо. Душевно…
Взглянув на недоумевающего внука, воевода пояснил:
— Говоришь, из-за болота меня под руку толкали? Может, и так. Нинея тоже это подтверждала, но мы с Федькой все равно сомневались. Вот тогда Алексей с Осьмой нас стыдить принялись, про долг христианский напомнили и службу. Осьма прямо соловьем разливался, то-то я удивился тогда… С Лехой все понятно, ему добыча глаза застила и возможность себя показать. А вот Осьма… Он же при Юрии Залесском долго обретался. И слышал многое. Неужто знал, сученыш?..
"Значит, мистер Алекс и Осьма? Ну, про Алексея дед прав — ему добычи хотелось. А вот Осьма — это интересно… И, кстати, не потому ли он к нам сюда из Турова рвался? И правда, надо Егора снова в лес за медведем посылать. Хотя тут росомаха больше в тему".
— Ладно, с Осьмой мы разберемся, не он первый, — Корней снова нахмурился, глядя на внука. — Но ты хоть понимаешь, куда лезешь? У голодного шатуна добычу из пасти вырывать безопаснее, чем у Юрия Залесского из-под носа такой кус увести. У этого князя руки длиинные…
— Ага, Долгорукий князь, ничего не скажешь, — согласился Мишка. — Только и его рук не хватит, если мы за Гродно уйдём. И не просто клочок отвоюем, а СВОЮ землю обустраивать станем. И мастеров туда же переправим со временем. Поначалу-то нас князья прикроют, а потом… А потом и они не дотянутся. Я же не зря сказал — княжество прокормить можно. И не просто прокормить — обустроить и защитить…
— Что?! — Корней не прокричал — выдохнул. — Ты понимаешь, что сейчас сказал? На что замахнулся?
— Понимаю, деда! — Мишка не отводил своих глаз от бешеных Корнеевых. — А замахиваться… Замахиваться на большое надо — на малое только кулак отшибешь. Иначе и не мыслю.
— Дурак… Тогда к тебе не один Юрий потянется — у киевских князей руки подлиннее будут.
— Так не сразу же, деда. Против князя Киевского идти не собираюсь. Все, что обещаем, выполним. Но мало только горлышко неманское держать, надо вперед двигаться. Это и князьям не в убыток, напротив, только на пользу. И церковь благословит и поддержит, и купцы своей мощной подсобят — им это выгодно. Рискованно? Да, не спорю. Но ведь не просто так Господь нас испытывает — такое богатство в руки посылает. Оно, как и гривна, не награда, а ноша. И уж точно не для того, чтобы мы себе по мечу невиданному взяли и всю жизнь на него тайком ото всех радовались, как дурень на писаную торбу — такое только для свершений дается, тому, кто способен. Это испытание, деда: откажемся мы от своего предназначения или решимся принять его. Второго такого удобного случая не будет, дважды такое не предлагают, а непосильных испытаний Он никому не дает — это отец Михаил говорил.
— Княжество, значит? — Дед встал, подошел к дверям сторожки той самой пасеки, на которой они в прошлый раз "беседовали" с Никифором, выглянул на улицу, словно желая убедиться, что их никто не мог услышать. Но Андрей и пятерка разведчиков, прибывшие с Мишкой, надежно охраняли все подступы к дому и сами держались в отдалении. А возможно, старому сотнику просто потребовалось глотнуть свежего воздуха. Он постоял в дверях, вернулся, снова сел за стол напротив внука, и Мишка поразился — на него смотрел молодой Корней. Почти тот же самый, который приехал к нему с известием о рождении сына.
— Ну, етит твою! Рассказывай, что задумал, сотник!
Повод для вдумчивого разговора с Осьмой искать не пришлось: купец напросился сам. Не было ничего удивительного в том, что, оправившись от серьёзной раны, он захотел приехать в крепость, поблагодарить купеческий десяток, фактически спасший ему жизнь. Ну, и склады с товаром посмотреть, с Ильей поговорить, словом, приступить к своим обязанностям приказчика и консультанта "коммерческого факультета", вынужденно оставленным на время болезни. Словом, в одно прекрасное утро он воспользовался оказией, когда из Ратного начали перевозить часть добычи, причитающейся за поход Младшей страже и наставникам.