— Не до́лжно нам, боярич, с гостями, да ещё со старшими с седла разговаривать. Тем более что и отец Меркурий здесь! — и величественно махнул рукой.
По его знаку с седел первыми соскочили Медведь и Сван. Подошли к бояричам и, придержав стремена, уважительно помогли спуститься на землю. Лука, словно завороженный, следил даже не за Мишкой, а за тем, как седоусый нурман с лицом, словно высеченным из камня, почтительно склонившись перед младшим бояричем, подает руку Тимке — немного бледному, в отличие от полусотника, но в целом вполне справляющемуся с торжественным моментом.
Воинственный монах, замерший рядом с Лукой, хоть и сохранил естественный цвет лица, явно боролся с желанием зажмуриться и, тряхнув головой, проверить, не обманывают ли его глаза, или на них на всех подействовал странный морок. Впрочем, закалка бывалого воина не подвела — святой отец очухался раньше Луки. И обратился не к Мишке и компании, а к Луке и десятникам.
— А мы что в седлах, декархи? Тем более мне не пристало в силу моего сана, — пророкотал он и первым стал спускаться на землю. Смерил взглядом замешкавшихся десятников и Луку и бодро вопросил, так, что Мишка едва удержался, чтобы не закашляться:
— Ну, что сидим? Кого ждем?
Луке, похоже, как раз этого и не хватало, чтобы выйти из оцепенения. Он крякнул, кашлянул и, махнув остальным, тоже спешился.
— Здрав будь, боярин Лука, и ты, отец Меркурий, и вы, десятники! — весело провозгласил Мишка, дождавшись, пока они утвердятся на ногах, и подчеркнув голосом обращение "боярин". — Вовремя вы поспели. Боярин Журавль тяжко ранен, и неизвестно, довезут ли его, боярин Данила недужен и сам лично вас встретить не мог — сына своего послал, боярича Тимофея.
Мишка положил руку на плечо Тимки и слегка подтолкнул его вперед.
— Он теперь тут и за себя, и за отца, и за брата. Но поскольку молод он, то меня как родича просил при нем быть. Говорить тебе с ним следует.
Лука обвел все ещё мутным взором застывшую на пригорке за спинами "послов" Журавлёву сотню, замер на миг на физиономии Егора, невозмутимо стоявшего рядом с Медведем, оглядел выжидательно взиравшего на него Тимку, пожевал губами и вопросил:
— Боярич Тимофей, стало быть? А это, — он обвел взмахом руки окрестности, — дружина твоя?
— Ага, — бесхитростно кивнул Тимка и, вспомнив, наконец, заученную по дороге на "стрелку" речь, провозгласил почти нараспев: — По поручению моего отца, боярина Данилы, прибыл я встретить тебя, Лука Спиридоныч из рода Притечей, и сотню ратнинскую с миром. Войны промеж нас отныне быть не может, так как мы с боярами Лисовинами породнились через святое крещение. Власть воеводы Корнея над землями Погорынскими признаем, в чём мой отец, и я, и брат мой Юрий — сын боярина Журавля, готовы, не мешкая, принести присягу бояричу Лисовину.
Краснота с Луки стала постепенно сползать, подозрительно переходя в свою противоположность. Боярин насупился и переспросил:
— Присягу Лисовинам? Так боярина Корнея сейчас нет…
Тимка в последний момент удержался, чтобы не пожать плечами, с недоумением взглянул на Луку, словно удивляясь, что тот не понимает очевидного, и обстоятельно пояснил:
— Ну так бояричу Михайле же, Лука Спиридоныч. Он дядь… боярину Журавлю слово дал, что опеку над нами примет.
Тимка немного подумал и счел нужным уточнить:
— А дядькой при нас наставник Макар, как мой крёстный…
"А вот это если не мат, то шах ферзем конкретный, причём по голове… Во как птицу Говоруна приложило — цвет меняет, что тот Индикатор. Хоть и отличается редким умом и сообразительностью, но тут, похоже, "держаться нету больше сил". Ну да, куда там космическим пиратам против Тимки Кузнечика! Он же сейчас барона всех светлых мечт тупым ножом без наркоза лишает — теперь Луке до Лисовинов и в прыжке не дотянуться. Деда в будущем переиграть он не мог не рассчитывать. По-честному, конечно, как сам это понимает, но переиграть. И уж, как минимум, получить полное право диктовать Корнею свои условия.
Поход сюда для него стал просто подарком судьбы: если бы он вытащил из неприятностей "обделавшегося сопляка", то есть меня, да приподнялся бы за счет награбленного по дороге, то это была бы его коронная партия в их турнире с Корнеем. Когда на деда давить начали, чтобы он мальчишек казнил, Лука в сторонке стоял, нейтралитет изображал. Ну вот и получил ответочку. Малец, случайно подвернувшийся под ноги, которого он и за фишку-то не считал, неожиданно оказался другой, которая удерживает на том берегу реки целую армию, а Луке осталось разве что утереться.