– Ты же понимаешь, что это ересь? – чуть наклонившись вперед, спросил правитель Польши и Литвы.
– Понимаю. В моей голове это до сих пор не может уложиться. Но… это факт. А факт – самая упрямая в мире вещь. Я лично присутствовал во время битвы при Селезневке, что совсем недавно произошла недалеко от Тулы. И я видел, как идет в бой человек, напрочь лишенный страха смерти. И сохрани Господь того, кто встанет на его пути.
– Что за битва? Я о такой не слышал. – уточнил Станислав Гозий.
– Князь немного пошалил, привлекая внимания. Разгромил несколько отрядов степных, числом превосходящих его ратников. В одном случае, после победы над втрое превосходящим противником, он заставил детей степи раздеться донага, оставить свои вещи с оружием и ускакать в степь в таком виде. В другом, устроив засаду, имея всего лишь десяток воинов, сумел разбить сотню. Кого пострелять, кого порубить, кого прогнать. На глазах у полона в три сотни душ, что вернулся в Тулу и я его видел. А потом он раненых и убитых супостатов посадил на кол. В кружок. Голыми. Более восьмидесяти человек. Жуткое зрелище!
– Добрые забавы! – хохотнул маршалок Великий Литовский Николай Радзивилл Черный.
– Татарам тоже понравились, – совершенно серьезно отец Себастьян. – Они собрали все свои силы, что были у них в тех краях и устроили на него облаву. Князь несколько седмиц водил их за нос терзая, истребив при том до полусотни супостатов и попортив им массу коней. А потом, доведя до ярости и отчаяния, подвел под засадный удар тульского полка. При котором самолично возглавил эту атаку, вдохновляя весь полк храбростью и лихость. Даже брат Царицы, что присутствовал при полке, и то не смог остаться в стороне, ринувшись в отчаянную атаку.
– Лихо! Добре! Добре! Князь он али нет, но ратный человек добрый!
– Его копейный удар страшен. Его сабля быстра. А потеряв коня и оказавшись на земле без оружия, он отнял у кого-то из супостатов копье[4] и перебил всех, кто к нему посмел приступить. Я видел, как дрался этот человек. И мне было страшно за татар.
– Ты только по этой битве решил, что этот человек воскресший князь?
– О нет! – возразил отец Себастьян с очень многозначительным видом. – Он был ранен. И я его выхаживал. В первую ночь он бредил. А потом мы разговаривали…
– И что же? Чем удивил тебя, ученого мужа, дворянин из глуши?
– Очень стройной, грамотной речью. Знанием латыни. Не ведаю насколько добро он ее ведает, но иной раз высказывается. И говорит верно, понимая, что сказывает. Тем, что смыслит в травах. Тем, что разбирается в таких вещах, которые лишь государей да ученых мужей касаются. И разумеет их он много лучше моего. И тем, что он меня легко вывел на чистую воду и даже посмеялся над тем, насколько примитивную «легенду» для меня придумали доминиканцы.
– Легенду? – переспросил Король.
– Он под этим словом подразумевал ту сказку, что я рассказывал о том, откуда я, зачем пришел и чем живу.
Король с Станиславом Гозием переглянулись с немалым удивлением. Помолчали. Да, пожалуй, все в помещении молчали. Думали. Слова священника выглядели страшно, жутко, не реально, но завораживающе. Неужели они действительно столкнулись с настоящим чудом?
– Я убегал из Тулы умно. – продолжил отец Себастьян. – Не по самому короткому пути. Знал, могут послать погоню. Ведь в городе был Царь. Поэтому затаился и тихонько ушел на север и далее пробрался через Смоленск. – Станислав, услышав эти слова, кивнул, давая понять, что понял кто помог ему «просочиться» незамеченным. Меж тем священник продолжил. – Поэтому видел, как на следующий день после долгого разговора с глазу на глаз Царь при полку наградил князя шубой со своего плеча. Собольей. И под стать ей шапкой.
– Ого! – воскликнул Радзивилл.
– Господа, я вынужден на время покинуть вас, – произнес Король, встав и пройдя вперед. Поравнявшись же с отцом Себастьяном, он коротко скомандовал. – Следуй за мной.
Тот устало скосился на Станислава Гозия. Но тот лишь развел руками. И уставший, пыльный, потный священник пошел за Королем Польши и Великим князем Литвы. Двор и так слишком много услышал. Сигизмунду II Августе требовалось очень вдумчиво расспросить этого человека и решить, как ему поступать… какую позицию в этой ситуации занять…
Глава 2
1554 год, 23 августа, Тула
Андрей плотно посидел-погудел с родичами. Из-за чего включилась маленькая импровизированная машина времени. Как в той песни группы «Нечастный случай»: «вчера была среда, сегодня понедельник». Не в такой радикальной форме, конечно. Но сутки точно ушли в небытие из-за того, что все болели. Тяжело болели. Так что Спиридон и Данила смогли только 23 августа поговорить со своими десятками, а потом заявиться к воеводе и сообщить о своем переходе под руку Андрея.
4
Это не так, копье у Андрея было за плечами на бечевке, но так показалось отцу Себастьяну.