— Вы вообще слушаете мои речи? Я для кого слова трачу?
— Нет. — Честно ответила я, погруженная в свои мысли. — Можете не тратить, если у вас лимит.
— Тогда перед кем я тут распинаюсь?!
— Не знаю, здесь только вы, я и четыре стены. Вам какая больше нравиться?
Ругались мы таким образом до самого конца. Хотя нет, ругался он. Не знаю, отвечали ли ему, но я сидела тихо. Когда я решила перевести тему разговора, то мне грубо сказали: „Все вопросы потом!“ и продолжили чихвостить меня и валькирий на чём свет стоит. Итог: я наложила на себя полог тишины и делала вид, что слушаю его и киваю.
Выйдя из кареты, я наткнулась на три пары глаз. Правитель и два его сына.
— Вы всё же приехали… — „радостно“ сказал Лератфан, скалясь.
— Да, как видите. Вы счастливы?
— Очень… — глухо отозвался Правитель.
Двери карет стали открываться и оттуда вылетали девушки. Заприметив меня, они сгруппировались и пошли в мою сторону. Кто-то даже сменил ипостась, положив руку на рукоятку меча. „Дожили, меня резать идут“, — пронеслось в голове.
— Мы не хотим замуж!
— Вороны — мерзкие!
— За что? Ну за что?! Мы для вас шутка что ли?!
— Доброго дня, леди, — промурлыкал Лератфан и все три сына улыбнулись дьявольскими улыбками.
Чего-чего, но такого я не ожидала. Не было ни криков, возмущений и претензий, было лишь десять кисельных лужиц. Блаженно улыбаясь, они начали строить глазки и глупо хихикать. В их глазах я тут же выросла до Богини и Спасительницы, а они упали в моих ниже плинтуса. Их всех будто разом околдовали.
— Пройдёмте во дворец, мы покажем вам ваши комнаты, — проворковали принцы, уводя валькирий. Я пошла следом, не во дворе ведь стоять.
Мне выделили большие покои в королевском крыле. Не знаю, была ли у них цель подмазаться ко мне и заполучить добродушие, но могу сказать точно — у них это не получилось.
— Что вам опять не нравиться? — удивлялся правитель.
Вообще не нравится ваше “опять”, но я, пожалуй, промолчу.
— Первое, я далеко от своих подопечных, второе, почему у меня там всё розовое?! — рычала я, ходя вокруг Лератфана.
Как только я зашла в свои покои, мои глаза заболели и начали обильно выделять слезы. Поросячий, малиновый и кричаще-пунцовый смешались в одну большую розовую кляксу, от пребывания в которой я лишусь душевного здоровья. А оно и так хлипкое… Мои вопли никто выслушивать не хотел, а потому слуги под моим чутким присмотром отнесли вещи в гостевое крыло, где для успокоения душеньки одной вредной валькирии была выделена уютная комната в приглушенных тонах.
Отдохнув, приняв ванну и поговорив с девушками, я отправилась спать. Ничего не предвещало беды, все были довольны, а я обрела спокойствие. Временное.
* * *
— Почему я не могу присутствовать?! Это мой народ! Я обязана…
— А это наш отбор!
— А это мой народ!
— Отбор…
— Да засуньте свой отбор себе в… Ладно, можете не совать, но я буду на испытаниях! — заключила я, гневно глядя на Лератфана.
— Хорошо, — вздохнул тот. — Но вы не будете вмешивать… — запнулся он, увидев мое лицо, — Только в экстренных ситуациях, ясно?!
— Ясно, — кивнула я. Кто тут плохой дипломат, а? А? А?! Улыбнувшись своим мыслям, я спокойно присела обратно на стул и продолжила ужин. Правитель уже несколько раз пожалел, что пригласил меня на него.
Принцы сверлили меня взглядами, король тоже оказывал мне странные знаки внимания. Четыре привлекательных мужчины и все смотрят на меня. Любая другая была бы не в себя от радости и наслаждалась повышенной самооценкой, а мне кусок в горло не лез. Такое внимание точно не для меня. Неужели женщины в королевстве такая редкость? Быть может, у них дефицит прелестного пола, а потому они другие народы привлекают? Продолжать род как — то надо ведь.
— Niliro dan, — шепнула я, и незаметно постучала об стол.
Опа! И лица мужчин вытягиваются, глаза округляются, а рты открываются. Чудесному преображению сопутствовал кашель, шумные вздохи и удивленные возгласы.
— Ариндель, у вас сейчас глаз вот-вот выкатится. Ловите! А у вас, Вальтер, челюсть упала. Что ж вы так! Поднимайте, а то ещё споткнется кто… Ой, Лариль, вам плохо? Вы что-то позеленели… Или это ваш истинный цвет кожи? Прям лягушонок. — Издевалась я. Конечно, сидеть напротив умертвия ещё то удовольствие, зато все разом прекратили пялиться.
Ужин прошёл, а воспоминания остались. Идя по коридорам, я иногда закатывалась неуемным смехом, пугая прислугу. На сей раз, при встрече, в меня ничего не летело — от меня лишь шарахались и пытались слиться со стенами. Получалось хорошо, особенно с белыми. Не знаю, чем я так страшна, но при моём приближении они все бледнели и начинали трястись.
В комнате ждал сюрприз. С первого раза я не поняла, что произошло. Несколько раз измерила покои шагами. Что-то не то… Что-то мне не нравится… А что может не нравится? Ничего ведь не изменилось? Аура. Аура у комнаты другая. Но ничего, что её портит, не вижу. Тогда я резко одернула ковер. Под ним красовалась пентаграмма. Символы нарисованы смазано, неверно. Настолько всё плохо, что я даже не понимаю, для чего она нужна. Заклинание явно работать так не будет, но фон комнаты гадит.
Я быстро сообразила, что к чему, забежала к девушкам и спросила имена горничных, приставленных к нашим комнатам.
* * *
— Жозефина, что это? — спросила я у горничной, которая явно не понимала, зачем её позвали.
— Извините, Госпожа, я понятие не имею. Наверное, что-то магическое.
Я внимательно следила за девушкой. Она выглядела спокойной и непонимающей.
— Хорошо, иди.
Следующей позвали Габриэль. Она также никак не отреагировала на каракули на полу. Тогда подошла последняя девушка — Лиран. Вошла она осторожно. Её руки тряслись, глаза бегали туда-сюда, лицо потеряло краски.
— Что это?
— Не знаю! — резко отрезала она.
— Выверни карманы.
— Зачем? У меня ничего нет, что вам может понравится.
— Выверни.
Горничная бросилась к двери, но я оказалась быстрее. Засунув руки в передник, я вытащили оттуда кусок мела.
Девушка бухнулась на колени, и, заливаясь слезами, начала просить о пощаде. Всё стало ясно как белый день.
— Меня заставили! Я не хотела! Я хочу жить! Умоляю, не убивайте!
— С чего ты взяла, что я убью тебя?
— Как же… Вы ведь валькирия…
— Это не делает меня убийцей. Прекрати плакать.
— Вы… Не будете трогать меня?
— Не буду, — заверила я, пытаясь отнять юбку из рук Лиран. — Встань и иди отсюда, я хочу спать.
— Я не забуду вашей доброты!
* * *
Утро наступило на одеяло, стащив его с моей тушки и заставив поджать ноги под себя. Холодно, однако, у воронов.
— Вы встали? — спросила меня Лиран. Я вытаращилась на неё во все глаза. — Извините, что потревожила. Я приготовила платье и ванну. Я хочу искупить свою вину… Позвольте мне стать вашей личной горничной! Я могу всё! Убираться, делать массаж, прическа, макияж — всё могу!
— Э… — я всё ещё изумленно смотрела на служанку. Её чистые голубые глаза излучали искреннее желание помогать. Она явно волновалась, теребя фартук. — Спасибо. — выдавила я, вылезая из кровати и тащась в уборную.
Платье девушка выбрала нежно розовое, легкое и прекрасно подходящее под время суток. Ещё раз поблагодарив труженицу, я разрешила ей идти, а сама отправилась на завтрак.
Завтракать с правителем — это проблема, завтракать с Верховной Валькирией — это беда, завтракать с главным советником вампиров Каэлем Винсконским — катастрофа.
— Ты что тут забыла? — выплюнул кровосос, встав из-за стола.
— Я тебя могу о том же спросить! — отозвалась я, вперившись в него недоброжелательным взглядом.
Советник вампиров — мой нерадивый жених. Когда мне было десять, сие недоразумение прибыло в мой дом и попросило руки. Он хотел заключить помолвку, а когда я вошла в силу и заняла место Верховной, то мы бы сыграли свадьбу. Моя мама ахнула, прикрыв меня своим телом, Леди Мариэла, взглянув на эту картину, лишь покачало головой и отправила его куда подальше. Так и разругались вампиры и валькирии. Моя мать была сестрой Верховной Валькирии, а я — её наследницей, так как своих детей у тёти не было. Но после войны и та, и другая пропали. Маму не нашли, а Верховную убили. Так я и стала в двадцать главной валькирией. Самой молодой в истории земель. По сей день вампиры не жалуют моей персоны. Обоюдно, надо отметить.