Она обрадовалась:
– Товарищ Лавров? Проходите. Не думала, что придете.
– Вы сами позвали меня, Елена, простите, что не знаю вашего отчества.
Лавров соврал, он хорошо помнил отчество Костиной.
– Да какие мои годы, товарищ Лавров. Леной и зовите.
– Тогда и вы меня Романом. Я ведь в гостях, а не на службе.
– Служба у вас серьёзная, Роман. Но вы проходите на кухню, я вас угощу чаем.
Лавров прошёл.
– Вы хорошо устроились?
– Нормально. Квартира-то хорошая. Я в таких хоромах и не жила никогда.
– Вы разве не были раньше в Харькове? Не приезжали к тетке в гости?
– Была, но давно. Еще девчонкой была. А затем как восьмилетку закончила не до того было. Работать пошла.
– После восьмилетки?
– Дак у нас многие так. Сразу после школы на фабрику.
– А институт? – спросил Лавров.
– Да какой мне институт. Из совхоза в город уехать – куда как тяжко. А пристроиться в городе?
– Работали на фабрике?
– Знакомый моей матери пристроил меня на швейную-то. Поначалу полы мыла, а затем в закройщицы пошла. Работа хорошая, не то что в совхозе. Ой! Простите, товарищ Лавров.
– Роман.
–Простите, Роман. Вот чай. Вот баранки. Угощайтесь. Жалко, что варенья нет. У меня хорошее варенье получалось из вишни. Но из дому взять не смогла. Уехали быстро.
– Тяжело было?
– Тяжело. Да ничего добралась до Харькова. А Харьков ведь не сдадут? – вдруг спросила она.
– Нет. А кто вам сказал, что его собрались сдавать?
– Никто, – поспешно ответила Костина. – Но ведь… Ведь и Киев говорили, что не сдадут. А вот как получилось.
– Харьков стоит крепко, – сказал лейтенант.
– Хорошо, а то я жутко немцев боюсь. А люди разное говорят.
– А что говорят?
– Кто считает, что Харьков готовят к сдаче. Но вы меня про фамилии не спрашивайте. Я тех людей не знаю. Людям-то рты не закроешь. Да и начальство потихоньку бежит из города.
– Никто из города не бежит, Лена. Может, кто и уехал по надобности, но кто говорит о бегстве?
– Дак говорят, что город стали минировать.
– Минировать?
– Я сама не знаю, но люди видели военных, что ящики таскали.
– Какие ящики? Куда таскали?
– Дак кто его знает? Я не поняла толком. Дядька какой-то в очереди болтал. Да и про Москву говорят, что немцы скоро там будут.
– Это провокаторы, Лена. Я вам немного продуктов принес. В моем вещмешке.
– Что вы, Роман. Не нужно. Вы и так мне помогли.
– Там совсем немного: буханка хлеба, банка тушенки и сахар. Вам пригодится.
– А что по работе, Роман? Можете вы меня куда устроить? Мне любая работа сгодится.
– По вашей профессии сейчас ничего нет, Лена. Разве отправить вас из Харькова в один из городов в далеком тылу, где есть работа на швейной фабрике.
– А вы можете?
– Вы готовы покинуть Харьков?
– Готова. Чего мне ждать-то здесь? Не могу же я все время висеть у вас на шее. Но из города не выпускают, как я слышала.
– Выпускают по спецпропускам.
– И вы достанете мне такой пропуск?
Лавров внимательно наблюдал за девушкой, и её радость показалась ему искренней.
– Не сразу. Сделать это не так легко, Лена. Но если вы согласны, то я готов помочь.
–Согласна!
–А если я найду вам дело в городе?
– Но вы сами сказали, Роман, что в Харькове работы для меня нет.
– Вы на машинке печатаете? – «закинул удочку» Лавров.
– Нет, – ответила она.
– Жаль. Машинисткой я смог бы вас пристроить.
– Никогда не печатала, Роман. Но ведь можно научиться. Это долго?
– Быстро печатать дело сложное, Лена.
– Я понимаю. Но не знаю я этого дела, Роман. Но может еще куда?
– Я постараюсь помочь, Лена.
– Вы так много делаете для меня, Роман. Не знаю чем смогу вам отплатить.
– Ничего не нужно, Лена…
***
Лавров вышел из подъезда и увидел какого-то парня в старом не по размеру пиджаке.
«Странный тип, – подумал лейтенант. – И до этого здесь околачивался. Хотя на меня внимания совсем не обращает. Или делает вид? Становлюсь слишком мнительным, чертова работа».
Он пошел дальше, а парень продолжал сидеть на цветочной тумбе и швырял камешки в пустую консервную банку. Офицер слышал, как они стучали о жестяные стенки…
***
Харьков.
Осень 1941 года.
Конспиративная квартира. Двое.
«Он» использовал конспиративную квартиру только в крайнем случае. Встречаться с агентом, которого внедрили с таким трудом, было опасно для самого агента. Но сейчас «он» получил сигнал экстренной связи.
Пришлось пойти на встречу. «Он» оделся как харьковский рабочий и незаметно покинул дом. В его руках был слесарный чемоданчик. Он проверил наличие слежки и через два квартала убедился, что его «не ведут».