…Лешка растерял всех - и Пантюшку и Силина. В суматохе, выскочив из штаба вместе с караульной командой, он каким-то образом очутился на Говардовской улице возле старых кирпичных лабазов.
Здесь строили баррикаду. Фронтовики и рабочие ломали лабазные ворота, валили столбы, выкатывали из складов бочки. По мостовой тек пахучий огуречный рассол. Из ближних дворов вытащили несколько телег и, опрокинув набок, перегородили ими улицу. Откуда-то взялись матрацы, тюфяки, большой дубовый буфет, черный от времени… Все это сваливалось в одну кучу.
Когда баррикада была готова, со стороны вокзала пришла группа матросов, человек шесть. Двоих вели под руки: они были ранены. Матросы сообщили:
- Идут, сейчас здесь будут!…
Раненых увели в порт, а два моряка остались на баррикаде.
- У кого патроны есть? - спросили они.
У Лешки в патронташе, которым он вместе с винтовкой разжился в штабе, было несколько заряженных обойм. Их тотчас расхватали. Последнюю оставшуюся обойму Лешка загнал в патронник и залез на груду бочек, сложенных в самой середине укрепления.
Шумные, громкоголосые моряки сразу стали главными людьми на баррикаде, особенно один из них - высокий парняга с волосатыми руками и квадратным подбородком.
- Залегай! - распоряжался он. - Стрелять не спешить, пусть ближе подойдут…
Лешке он крикнул:
- Куда ты, дурья башка, залез! Сшибут тебя, мигом слезай!
Он сам расставил защитников, баррикады, в душу разматюкал какого-то бородатого фронтовика, устроившегося под телегой, потом велел разобрать доски на тротуаре на случай контратаки.
Ему с готовностью подчинялись.
Появились немцы. Они густой цепью шли вдоль улицы. Полы их серо-зеленых шинелей были подоткнуты под пояса. Стальные глубокие шлемы были надвинуты чуть не до плеч. Белым блеском отсвечивали ножевые штыки.
За первой цепью показалась вторая, за ней еще одна…
Заметив баррикаду, немцы замешкались, остановились. Выскочил офицер и что-то скомандовал, тряся палашом. Солдаты двинулись снова. Откуда-то зачастил пулемет, и пули затарахтели по деревянной крепости.
Матрос крикнул:
- Угостим немца напоследок, братишечки! Слушай команду. Огонь!…
Бой был короткий. Отхлынув после первого залпа, немцы ее возобновили атаки. Непрерывно поливая баррикаду из пулеметов, они выкатили, на прямую наводку полевое орудие.
- Теперь все! - безнадежно проговорил матрос. - Надо уходить…
Первым же орудийным выстрелом он был убит. Лешка видел, как второй матрос тряс его за плечи, звал по имени, наклоняясь к самому лицу, как черными от грязи и пороха пальцами поднимал его веки и заглядывал в глаза…
Вместе с другими защитниками баррикады Лешка добежал до угла. Здесь он задержался… Он не мог уйти, не увидев всего до конца.
Стоя над убитым товарищем, матрос палил из нагана. Расстреляв патроны, он швырнул револьвер на землю, повернулся и побрел по улице. Он шел тяжело, медленно, точно забыв об опасности, а за его спиной немецкая пушка разрушала последнюю херсонскую баррикаду - взлетали обломки досок, высоко, переворачиваясь в воздухе, подскочило колесо от телеги, мутным фонтаном ударила в стену ближнего дома струя рассола из разбитой бочки. Дым заволакивал улицу…
На Ганнибалловской, куда Лешка попал, увлеченный потоком отступавших фронтовиков, он неожиданно увидел Силина. Размахивая большим автоматическим пистолетом, Силин пытался остановить бегущих. Всклокоченный, в разорванной на боку шинели, он метался по мостовой, хватал людей за плечи, исступленно выкрикивал ругательства. Его никто не слушал. Кто-то крикнул пробегая:
- Чего стараешься, Петро! Теперь уже все!
Силин остановился, протрезвевшими глазами оглядел улицу. Он, казалось, только сейчас, понял, что ничего нельзя изменить. Люди, в панике отступавшие к порту, уже не составляли боевой силы. Теперь это была толпа, охваченная единственным стремлением - спастись! Многие побросали оружие…
Силин плюнул, сокрушенно качнул головой и, ссутулившись, направился к боковой улице.
Лешка догнал его:
- Товарищ Силин, вы куда?
Увидев Лешку, тот не выразил ни удивления, ни радости, ни досады. Только сказал устало:
- Вот и все, Алексей, конец!
Мимо пробежали двое фронтовиков, срывая на бегу с шинелей красные банты - отличительные знаки командиров.
- Куда бегут, куда бегут! - проговорил Силин. - Все корабли ушли. Перебьют их в порту…
- А вы куда? - настойчиво повторил Лешка. Непонятно почему, но в эту минуту он чувствовал себя сильнее фронтовика.
Силин неопределенно махнул рукой: