С любопытством оглядывая Серго, Харингтон заметил рыжие пылинки в его усах.
— Вы посещали вредный шамотный цех? — Харингтон уже неплохо объяснялся по-русски.
— Говорят, вы тоже бываете там.
— Я — инженер, вы — государственный деятель. Американский министр не ходит на вредное производство.
— Американский… — Серго переменил тему: — Удачно охотились?
— Удачно, очень удачно, — обрадовался Харингтон возможности повторить часто встречающееся в разговоре русских слово. — Пять тетеревов, три утки.
Глаза Серго блеснули мечтательно.
— Встретил бы вас на Кавказе, обязательно на горную косулю и кабана пошли бы. Эх и охотился когда-то! Молод был, джигитом был.
— Джигитом? Как понимать — джигитом? — И, не дожидаясь объяснения, Харингтон извлек из накладного кармана куртки миниатюрный русско-английский словарь. Перелистал, такого слова не нашел и вопросительно уставился на Серго.
— Джигит — хороший наездник, ловкий человек, — объяснил Серго. — А где ваша машина, мистер Харингтон?
— Там, у озера. — Американец показал на северо-запад. — Бензин кончился.
— Сеня, слетай! Одна нога здесь, другая там!
«Линкольн» развернулся, помчался к озеру.
— Одна нога здесь, другая там — как это можно, мистер Орджоникидзе? — И Харингтон заулыбался, узнав, что это означает «как можно быстрее». — Великолепный язык! Я охотно изучаю русский язык!
— Не боитесь американской прессы, мистер Харингтон? Узнают, что увлекаетесь русским языком, снова придерутся. Слышал, газеты поругивали вас за домну и наш орден.
— О-о, глупая пресса. Писала: Харингтон не работает на фирму «Мак-Ки», работает на фирму Орджоникидзе.
Оба засмеялись, неторопливо пошли в сторону завода.
— Протеста американской прессе не посылали?
— Нет. Мне нравится служить фирме «Мак-Ки» и фирме Орджоникидзе. Фирмы надежные.
— У нас говорят: одной рукой два арбуза не поднимешь; вероятно, вам нелегко угодить двум фирмам сразу. Не так ли произошло у вас с мартенами? — намекнул Серго на недавние неприятности между советскими организациями и владельцами «Мак-Ки».
Советский Союз попросил спроектировать не сто двадцати пятитонные мартеновские печи, как было предварительно согласовано, а сто пятидесяти тонные. Разница не столь большая, и за рамки контракта просьба не выходила. Все же владельцы фирмы, отказались, доказывая, что сто двадцати пяти тонные печи являются самыми экономичными и производительными. Харингтон понимал: это отговорка, хозяева просто не желают поставить русским более мощные мартены, чем имеют США. «Понимал и молчал, — подумал Харингтон. — Боялся вторично идти против фирмы, боялся, как бы она не скинула с руки бархатную перчатку, не показала железный кулак… Куда бы ты делся в кризис, Харингтон?»
Серго прервал затянувшуюся паузу:
— Как вы находите проект мартеновских печей и строительство цеха, мистер Харингтон?
Американец остановился, закурил трубку, сделал несколько глубоких затяжек, — видно, нелегко давался ему ответ.
— Хочу говорить честно. Русский проект — хороший проект. О строительстве пока не могу говорить, надо время.
Серго снял фуражку, уважительно наклонил голову:
— Ваша оценка мне очень приятна. — И как школьник, получивший долгожданную пятерку, подкинул фуражку, поймал ее на лету, досказал весело; — Выходит, по мощности мартеновских печей Советский Союз оставил позади Соединенные Штаты. Вам не кажется, мистер Харингтон, что Соединенные Штаты в последние годы ходят в узких брюках и боятся нормально шагать, как бы брюки по швам не лопнули?
Харингтона позабавили и вспышка мальчишеского восторга, и житейское сравнение. Так же полушутливо-полусерьезно он ответил:
— Поживем немножко — посмотрим, у кого лучше брюки…
Они подошли к заводскому пруду, миновали мостик через узкую в этом месте реку и оказались на плешине небольшого холма. За спиной осталась степь. Перед глазами лежала вывороченная наизнанку земля. На путников наступали стальные каркасы, горы песка, глины, щебенки. На дне котлована копошились люди с тачками. Надрывалась, беря подъем, полуторатонка. Мимо нее протопал облезлый, тяжело нагруженный верблюд.
— Последняя соломинка ломает спину верблюда, — философски заметил Харингтон и продолжил свою мысль: — Узкие брюки России: дикий верблюд, неграмотность, перманентные аварии.
— Одолеем отсталость, одолеем! — воскликнул Серго, легко беря с разбега толстое бревно, преградившее им путь.