Нравились «бетушки» и Серго. Он приезжал на завод в конце пятилетки, и совершенствование боевых машин радовало наркома.
И вот он, Кошкин, послан к конструкторам того танка, а те, вероятно, уже знают, что «сто одиннадцатый» провалился…
Из-за снежных заносов поезд прибыл с опозданием на шесть часов. На площади перед вокзалом не было ни такси, ни заводской машины. Кошкин сдал чемоданы в камеру хранения и пошел к трамваю.
Должно быть, трамвая давно не было. Люди с мешками, сундуками, облезлыми чемоданами толпились на конечной остановке.
Падал крупный мокрый снег, и скоро шуба и длинноухая шапка стали сырыми и тяжелыми. Кошкин знал, что выглядит нелепо в этой взъерошенной, не по погоде, теплой одежде. Стоявшие рядом девушки хихикали в поднятые воротники легких, осенних пальто, и ему тоже стало смешно: шуба, приобретенная в Вятке, рассчитанная на северные морозы, служила ему почти восемь лет в Ленинграде, но здесь, на юге, выглядела, наверное, нелепо.
К заводу, на окраину города, Кошкин добрался к концу рабочего дня. Ни директора, ни начальника отдела кадров в заводоуправлении уже не было. Девушка из бюро пропусков передернула плечами, когда он спросил, нет ли поблизости гостиницы.
— Поезжайте в центр.
Не хотелось опять толкаться в душном трамвае, потом выпрашивать место в переполненных гостиницах, но что поделаешь…
Только Кошкин отвернулся от окошка, как сзади кто-то сказал с укоризной:
— Зачем, Надя, приезжего мотаешь?
— А что я могу, Василь Фомич? — виновато ответила девушка.
— В общежитие позвони… Дай-ка трубку!
Кошкин оглянулся. Плотный, широкой кости, человек с крупными выразительными чертами лица и выглядывающей из-под картуза густой проседью смотрел на него.
— Командированный?
— Работать приехал.
— Что же, будем знакомы. Захаров. — Василий Фомич протянул сильную, с натруженной ладонью, руку. — Переночуете у меня, дом просторный.
— Спасибо. — Кошкин назвал свою фамилию.
— А-а, слышал… Директор же обещал машину к поезду прислать! — сказал новый знакомый на улице, и Кошкин вдруг подумал, не тот ли это медник Захаров, о котором ему рассказывал нарком.
— Не о вас ли я слышал от Серго? Это вас рабочие поставили первым советским директором?
Улыбка осветила лицо Захарова.
— Памятлив нарком… А директорствовал я с гулькин нос. Больше отбивали атаки белых.
Простер руку в сторону высокой кирпичной стены:
— Заводище! Разве малограмотный мужик подымет? Отнекивался, отбивался, а в ревкоме жмут: «Ты, Вася, кашу заваривал, тебя революция и назначает хозяином». Сел я в бывшее кресло господское, чую — не по мне шапка. Шумлю на митингах: «Я же медник! Имею всего-навсего два класса церковноприходской!» А мне: «Николашка рабочих-директоров не наготовил». Терпел я, терпел и пригрозил, что в Москву поеду, Ленину нажалуюсь. Тут уж подействовало.
Домик Захаровых такой же приземистый, как и все в унылом, горбатом переулке. А внутри — сухо, тепло, весело.
Хозяйка накормила гостя и мужа украинским борщом, варениками с творогом и сметаной. Попотчевала вишневым вареньем, хваля свой садик. Расспросив Кошкина о семье, уговаривала скорее вызвать ее из Ленинграда и, пока дирекция вымудрит казенную квартиру, поселиться у них — благо и школа для старшенькой близко. Фомич же заговорил о людях, с которыми Кошкину предстояло работать:
— Напротив меня Морозов Сан Саныч живет — с божьей искрой мужик. В пятнадцать годков — лучший копировщик завода, а уже в двадцать — старший конструктор тракторного отдела. О бате его, мастере, молва шла, будто весь паровоз в голове держал, без чертежей собирал на старом Бежицком заводе; Саня-то, видать, весь в него. Когда закупили мы танк Кристи, скопировали его, то уже на втором образце нашего БТ Сан Саныч обставил американцев своей коробкой передач. Угрюмоват, правда, Саня, неулыбчив, бывает, слова из него не выдавишь… Но в конструкторском деле — дока. Может, Михаил Ильич, сейчас и зайдем к нему?
Хозяйка встрепенулась:
— Куда на ночь глядя? Саня, видно, уж спать лег.
— Свет у него, мать. — Откинув плотную штору, Фомич поглядел в окно.
Но хозяйка стояла на своем:
— Гляди, человек устал с дороги. — И начала стелить гостю постель.