Перемены
В субботний вечер 21 июня 1941 года академик Евгений Оскарович Патон выехал скорым поездом из Москвы на Урал. Настроение у него было редкостное — окажись он один в купе вагона, кажется, запел бы во весь голос.
Накануне, в обеденный час, директор столичного издательства поздравил академика с выходом его монографии, торжественно вручил авторский экземпляр. Патон растерялся — в первую минуту не поверил глазам своим. Но в руках была книга с его именем на переплете и названием: «Скоростная автоматическая сварка под слоем флюса»…
Ночью, включив малый свет над изголовьем и перелистывая книгу, Евгений Оскарович пытался осмыслить события последних месяцев.
…20 декабря 1940 года Центральный Комитет партии и Совет Народных Комиссаров заслушали сообщение Евгения Оскаровича о новом достижении его научного коллектива — скоростной сварке под слоем флюса — и приняли специальное постановление: внедрить автоматические установки Патона на двадцати крупнейших заводах страны, возложить на академика руководство всеми практическими работами на этих предприятиях.
Он вышел из зала заседаний радостный и взволнованный: осуществлялась его мечта.
Патон не заметил, как вслед за ним вышел Ворошилов.
— Простите, Евгений Оскарович, мне нужно кое-что узнать у вас. Меня информировали об исследованиях, которые проводили ваши сотрудники на Южном танкостроительном. Не можете ли вы сообщить о результатах?
Весной сорокового, когда правительство решило запустить Т-34 в серию, перед танкостроителями встали сложные проблемы, и среди них, пожалуй, самая сложная — сварка брони. Оказалось, что легированные стали не поддаются электросварке, образуют при сварке трещины в шве и околошовной зоне. Без решения этой технической задачи массовый ускоренный выпуск танков был невозможен. Кошкин и директор завода Максарев обратились к Патону с просьбой выделить группу исследователей.
Ворошилов знал об этом.
Евгений Оскарович не спешил с ответом. «Нужно ли раскрывать детали сложной работы?» И решил сказать о главном.
— К сожалению, товарищ нарком, проблема осталась пока не решенной. Никто в мире не умеет сваривать броневую сталь. Найденные нами флюсы, годные для сварки вагонов, цистерн, котлов, для брони непригодны. Мы ищем, будем продолжать поиски, только это потребует массу времени. Верю: через два-три года мы научимся сваривать броню, непременно научимся!
— Обстановка прижимает, Евгений Оскарович. Прошу вас это учесть.
— Постараемся, товарищ маршал!
И семидесятилетний академик был верен своему слову. В эти месяцы он совмещал, казалось, несовместимое — поездки по заводам, руководство научной работой в Институте электросварки, непривычные для него обязанности в аппарате Совета Народных Комиссаров — Патона назначили советником — и еще умудрялся по утрам перед началом служебного дня выкраивать часы для завершения монографии.
Он приходил в Совнарком задолго до рассвета и в безлюдной тишине писал заключительные главы. Ему и в голову прийти не могло, что заместителю Председателя Совнаркома известны его ночные и рассветные бдения, что это он рекомендовал московскому издательству монографию, предложив директору как можно быстрее сделать ее достоянием читателей.
Случай был беспрецедентный, книгу напечатали за шесть дней — ни одно научное исследование не выходило в свет за такой короткий срок.
Должно быть, не менее, чем выход книги, воодушевило Патона успешное внедрение в производство сварочных установок — к середине июня, как было определено правительством, на всех двадцати заводах стали пользоваться автоматической сваркой под флюсом.
Правофланговым в использовании сварки был коллектив Уральского завода. Письма, которые присылал академику научный работник института, были обнадеживающими, но ему хотелось лично посмотреть, как уральцы овладели новым методом сварки под флюсом. Они, наверное, что-нибудь усовершенствовали.
Самая короткая летняя ночь пролетела как миг. Поднялось солнце. Жаркие лучи пригрели Евгения Оскаровича, веки сомкнулись, и он, тихонько посапывая, заснул. Вскинулся от накаленного тревогой голоса поездного радио: