- Еще бы, разумеется.
- И, сама того не понимая, любила Самуэля.
- Меня.
- Тебя. И собиралась тебя ждать, хоть ты и сказал ей, что не хочешь жить с ней. Но, она
любила и должна была быть верна своим желаниям, а не разуму.
- Это она, моя Клара, – говорит он и снова повторяет, – это она, моя Клара.
- Она оставила записку, а потом ушла из дома. Села в машину и поехала, хотя мы и не
знаем, куда. Мы знаем только, что это было не самоубийство, потому что она собиралась ждать тебя. Ждать, когда ты захочешь жить с ней.
- Просто сериал, – говорит он, но звучит это слегка фальшиво, а сам Самуэль остается
сидеть с открытым ртом. Сейчас я обращаю внимание на какие-то беловатые пятна вокруг уголков его губ. А замечаю я их потому, что он несколько раз очень медленно облизывается, но пятна так и остаются там. Он тянет время. Сначала подыскивает точную фразу, которой подвел бы итог тому, что только что услышал. Сейчас в глубине его, в общем-то, усталых глаз заметно значительное оживление. Не знаю почему, я думаю о звездных картинах. Как в ускоренной съемке перед моими глазами быстро проносятся в головокружительном движении звезды и планеты, расширяется вселенная. “Вау, – сказал бы он, увидев это, – какой “лимончик22””. Но, может быть, в его глазах скрывается всего лишь пустота, неспособность обдумать и произнести одну-единсвенную фразу. Он тянет время. Не знаю, сколько времени я стою здесь, с любопытством ученого наблюдая за его неподвижностью. Это, как эксперимент, который вот-вот подтвердит теорию, разрабатываемую уже много лет.
- Она на самом деле собиралась ждать меня? – спрашивает он, наконец. – Она ушла от
Алехандро из-за меня? Чувак, Клара собиралась все бросить, потому что любила меня. И сейчас она могла бы…
Я сажусь.
- Верно.
- Если бы она не погибла, мы были бы вместе. Че-е-ерт, она собиралась ждать меня. Я был
ее мечтой. Я, понимаешь, парень, я. Я.
Он валится на диван и, лежа на боку, яростно лупит по ножкам стола, как ребенок.
Бутылка и стаканы падают. Я не шевелюсь, чтобы увернуться от брызгающего на меня вина. Вино растекается по стеклу, а затем и по полу. Самуэль трет глаза кулаками, как сонный ребенок. Я сижу и жду, пока он что-то невразумительно бормочет себе под нос. Время от времени он ударяет ногой в сторону ножки стола, но теперь он попадает только в воздух. Наконец-то он снова садится и трет лицо руками.
- Оставь меня одного, ладно?
Перед тем как уйти, я кладу руку ему на плечо. Самуэль с раздражением сбрасывает мою
руку с плеча. Я оставляю Самуэля где-то там. Того, другого Самуэля, теперь мысленно представляющего себе, какой могла бы быть его жизнь. Самуэля, который тогда перетасовал и отверг, я это знаю, все возможности, которые теперь уже никогда не утвердить.
22 “лимон” – доза ЛСД, на русском сленге наркоманов одно из названий “лимон”
Глава 26
Я вхожу в кабинет Хосе Мануэля без стука, как входит ко мне он, и усаживаюсь на
кожаный диван. Он не отрывает взгляд от монитора.
- Я заболел, поэтому и не пришел.
- Никто и не заметил твоего отсутствия. Скорее всего, мы уже просто привыкли.
- У меня был тяжелый период.
- И у меня. И у компании. Ты знаешь, что это такое, согласовывать все одному, без
администратора. Ах да, тебе же все равно. Ты делаешь то, что тебе хочется, не беспокоясь о других. Я пашу здесь целыми днями…
- Мы похожи на мужа и жену.
- Ты знаешь, что косовцы снизили цену на пятнадцать процентов? Они говорят, что
предприятие находится в худшем состоянии, чем мы их уверяем.
- Они правы. На складе много материалов, стоимость которых мы посчитали по
рыночным ценам, но они не продаются.
- Спасибо, что предупредил. – Он встает со своего директорского вращающегося
кожаного кресла с высокой бордовой спинкой, которое кряхтит и скрипит, когда Хосе Мануэль ездит на нем, как в фильме Жака Тати. Он подходит и садится на диван рядом со мной, а я предаюсь своему любимому занятию, соскребанию ногтем чешуек с кожаной обивки дивана.
- А если я куплю предприятие? – Я ожидал жаркой реакции, его натянутой улыбочки,
чередования проклятий, сопений, выходов из себя, притворной, фиглярской недоверчивости.
- Я уволил пятерых. Пятерых из пятнадцати, но косовцы говорят, что еще двое лишние.
- А что думает Хеновева?
- Она даже не знает.
- А что думаю я?
- Не знаю, поскольку, будучи таким умным, ты приносишь мало пользы.
- У нас самая большая выслуга лет и самые высокие оклады. Они хотят, чтобы наши
увольнения оплачивал ты.
- Думаю, тебе все равно. Если мы продадим, то ты не останешься.
- Этого они не знают. Того, что им не пришлось бы увольнять меня.
- То есть, увольняя тебя, я оказываю тебе услугу. Так я не собираюсь этого делать.
- А если я куплю у тебя предприятие?
- Не парь мозги, Самуэль, не беси меня.
- Ты сказал грубость.
- Я могу послать тебя в задницу.
- У меня идея купить предприятие, а не в задницу идти.
Вот теперь Хосе Мануэль принимается хохотать по-настоящему, он буквально трясется от
смеха, отрицательно качая головой, будто не веря своему столь бурному веселью.
- Ты себя понимаешь?.. На самом деле?.. Ты подумал?..
- На другом предприятии никто не станет меня терпеть.
- Это точно. Подожди, я позвоню жене, расскажу ей, вот уж она повеселится.
- Ты мог бы остаться, как акционер, имея пятнадцать процентов, как я сейчас. Таким
образом нужно было бы выкупить семьдесят процентов, несмотря на то, что я по уши увязну в долгах.
- Ты говоришь серьезно, ты на самом деле думал об этом?
- Ты знаешь, что у кладовщика есть дочь-даун?
- Только не говори мне, что ты делаешь это, потому что тебе жалко кладовщика.
- Кладовщик мне по барабану. Я делаю это, потому что идейка кажется мне
занимательной. Выкупить предприятие. Важно звучит. Быть предпринимателем, создавать рабочие места, поднимать страну, это придает твоей жизни смысл, а?
Хосе Мануэль подходит к двери и громко просит Хеновеву принести виски.
- Или, может, тебе кажется, что виски пить рано.
- Откуда Хеновева возьмет виски?
- У нее в столе есть бутылочка. Вот только льда у нас нет.
- С десятком служащих мы могли бы работать в последующие месяцы без потерь. С
девятью, поскольку я лишил бы себя оклада, и предприятие не выплачивало бы мне социальное обеспечение.
- Ты же мне сказал, что предприятие не смогло бы работать с меньшим количеством
рабочих.
- На самом деле иногда я говорю не то, что думаю. Мы должны уменьшить количество
материалов на складе, чтобы арендовать под склад меньшее помещение и иметь меньше простаивающих грузовиков с тем, чтобы немедленно реализовывать то, что поступает. Как на воздушных линиях. К слову сказать, они здорово экономят на том, что самолеты проводят мало времени на земле. Мы должны выработать план для того, чтобы наши поставщики привозили нам материалы прямо перед нашей доставкой. Тютелька в тютельку, как я это называю.
Входит Хеновева с подносом, на котором стоят два стакана с бутылкой. Она ставит
поднос на стол и не решается уйти, как будто ожидая объяснений.
- Нам нужно купить холодильник, – продолжаю я. – Если мы пристрастимся к виски в это
время, по крайней мере, нам будет нужен лед.
- Я не сказал “да”. Я тебя слушаю.
Хеновева все-таки вышла, хотя по ее коротеньким и медленным шажкам, едва заметно
повернутому телу, по слегка вытянутой шее было видно, что ей хотелось бы остаться и выяснить, зачем она принесла начальству виски, и почему они собираются выпить в половине одиннадцатого утра.
- Серьезно, – продолжаю я, – я готовлю план по финансам и логистике. Связи с
общественностью – твоя задача. Переговоры с поставщиками, замена тех, кто к нам не приспосабливается, привлечение клиентов. Мы должны осуществить переход к продукции с большой добавочной стоимостью. Больше кафеля, меньше кирпича. Больше стекла и меньше пластика. Чем дороже, тем лучше.