Карина не отпускает мою руку. Кажется, она ищет соприкосновения с моим телом. Возможно, находиться рядом со мной – это некий способ утешения или успокоения.
- Начинай, что ты должен мне рассказать?
Клара со слов Самуэля.
- Поскольку ты никогда этого не говорила, подозреваю, что Клара не рассказала тебе об этом. На самом деле это меня не удивляет, поскольку Клара не хотела, чтобы ты узнала о некоторых вещах, и это одна из таких вещей. Это вещи, которые заставляли ее сравнивать себя с тобой, и стыдиться себя. Клара не дала мне строгого запрета не говорить тебе об этом, так что я не думаю, что предам ее. Кроме того, у мертвых нет прав. Человек сам должен решить, молчать ему или рассказать что-то, в соответствии с тем, какой эффект произведет его рассказ на живых. Не думай, я много раз спрашивал себя, должен ли я говорить тебе об этом. В итоге я пришел к выводу, что должен. Прежде всего, потому, что ты, как и я, продолжаешь спрашивать о Кларе, ты все еще не похоронила ее и не хочешь этого делать, пока не убедишься, что знаешь, какой была твоя сестра. Вероятно, поэтому ты со мной, что-то похожее я мог бы сказать и о себе. Предупреждаю сразу, что у меня много вопросов. Я хочу знать, как Клара отзывалась обо мне, хотя ты и говоришь, что она делала это нечасто. Какой ты видела ее, светящейся или испуганной, были ли у меня какие-то недостатки, тревожащие ее, особенно, если она и вправду думала, что когда-нибудь мы могли бы жить вместе.
Карина не прерывала моего длинного вступления. Она ничего не сказала, когда я замолчал. Внешне она невозмутима. Она удовлетворена. Мне очень хотелось бы, чтобы она начала доверять мне, почувствовала бы, что рядом со мной она может расслабиться и передохнуть, спокойно дыша.
- Уверен, то, что сказал нам Алехандро, привлекло твое внимание. То, что Клара просила
его, чтобы у них был ребенок. Ему показалось, что это предложение указывало на то, что Клара впала в отчаяние. Поэтому, хоть Алехандро и не сказал этого, но он пытался уцепиться за что-то прочное, подумав о предложении, которое остановило бы ее падение на дно.
Теперь Карина повернулась ко мне. Она открыла рот, словно собираясь что-то сказать, но
она ждала продолжения. Думаю, что она интуитивно знала, что я скажу.
- Но, Алехандро не понимал Клару, как и многих вещей. Клара хотела сказать, что она
была беременна.
- От тебя?
- Она сказала мне только это. Я не могу этого знать.
Карина резко выбрасывает руку вперед, и я почти чувствую царапины на лице, но она
только сдергивает с меня солнцезащитные очки и швыряет их в пруд. Потом она подносит ту же самую руку ко рту, словно удивляясь тому, что только что сделала. Мы оба наблюдаем, как тонут в зеленоватой воде очки, гораздо быстрее, чем можно было бы ожидать.
- Они влетели мне в копеечку. Армани или Келвин Кляйн, что-то в этом роде.
Мы продолжаем сосредоточенно смотреть на то место, где исчезли очки, словно ожидая и
надеясь, что они вынырнут из глубин на поверхность. Думаю, Карина вот-вот рассмеется или разрыдается. Она стоит, прижав руку к губам. Скорее всего, оттого, что солнце бьет ей прямо в глаза, она стоит прищурившись. Поскольку она, вроде, не собирается ничего добавить к сказанному мной, я продолжаю рассказ:
- Клара сказала мне, что отцом был я, и теперь я должен объяснить тебе, что произошло
тогда, когда она попросила меня, чтобы мы стали жить вместе. На самом деле я не сказал ей, что не хотел бы жить с ней, как рассказал тебе, только мы ведь не могли просто взять и начать жить вместе, как делали это до нас, когда пары женились, потому что девушка ждала ребенка. Мы не могли принять это решение, которое перевернуло бы вверх тормашками наши жизни, просто потому, что так хотели. До этого Клара всегда давала мне понять, что она этого не хотела, что она была готова поддерживать наши с ней отношения по выходным, и не более того. Я всегда чувствовал себя больше полезным, нежели желанным, Неким инструментом, который она использовала, чтобы ненадолго вырваться из петель своей жизни, которую ей слишком сильно навязывали. Я никогда не возражал ей, шел у нее на поводу, потакал во всем, но я не был готов пойти с ней, чтобы стать отцом ее ребенка или что-то подобное.
- Она была беременна, когда произошел несчастный случай?
- Ты хочешь спросить, не сделала ли она аборт? Я не знаю. Она не звонила мне две недели,
и мы больше не говорили.
- Ты попросил ее сделать аборт.
- Я попросил ее подумать, хочет ли она иметь ребенка.
- Скорее всего, это была проверка. Одна из тех вещей, что приходили ей в голову, а она не
очень-то задумывалась о последствиях.
- Дело в том, что в действительности она не хотела быть матерью.
- У тебя тоже нет детей.
- Конечно, нет.
- Почему?
- Потому что нет.
- Жена или ты?
- Она. Не то, чтобы она не хотела детей, скорее всего, она не хотела иметь их от меня.
Откуда мне знать. Теперь ты поняла, в отношениях с женщинами я далеко не гений.
- Верно. Значит ты не против того, чтобы иметь детей.
- Я не знаю, Карина. Я никогда не жил с кем-то, кто по-настоящему этого хотел, да и сам я
не особенно мечтал о них.
- Предпочитаешь пить бурбон на террасе, – Карина снова подносит руку к моему лицу,
только на этот раз медленно, словно давая понять, что мне нечего бояться. Она ласково гладит меня по щеке, по ее губам проскальзывает слабая улыбка, но, несмотря на это я думаю, что точно так же она могла бы приласкать подбежавшую к ней тяжело дышащую собаку с висящим ошейником: “Ну что, малыш, ты потерялся? Ну-ка, давай посмотрим, где твой хозяин.” Нежное прикосновение ее пальцев к моей коже приободряет меня.
- Предпочитаю пить бурбон на террасе, читать, гулять, встречаться с друзьями. Прошло
уже бог знает сколько времени, как я ни с кем не встречался. Ни с Франом, ни с Хавьером, ни с Алисой. Хотелось бы мне повидаться с ними. Они все время ругаются, спорят.
- А ты, конечно, никогда не споришь вместе с ними.
- Очень редко. Ты меня поймешь.
- Пойму, но, если честно, ты не всегда мне нравишься.
- Поэтому ты и забросила мои очки в пруд.
- Сама не знаю, зачем я это сделала. По большому счету то, что Клара ждала ребенка, не
имеет особого значения. Если хорошенько подумать, с какой стати я буду сильнее переживать смерть какого-то зародыша, чем смерть своей сестры?
- Все так, но смерть, когда ты ждешь ребенка, всегда гораздо трагичнее, гораздо печальнее.
Рушатся большие планы, ты мечтаешь, представляешь себе…
- А, кроме того, не думаю, что сестра была беременна.
- А зачем мне врать тебе?
- Продолжай рассказ.
- Я не знаю, как продолжать, если ты мне не веришь. Я говорю, что Клара была беременна,
что этот ребенок был моим, что она попросила меня, чтобы мы стали жить вместе, а я отказался. Я думаю, после этого она и предложила Алехандро обзавестись ребенком. Я не думал, что она на самом деле хотела ребенка, да и сейчас так не думаю. Это одна из ее сумасшедших выходок, одна из тех, что она должна была совершить, чтобы переломить жизнь. Единственное, что здесь ни с чем не вяжется, так это то, что она хотела взвалить на Алехандро ребенка, который не был его. Это как-то не укладывается, Клара всегда склонялась к тому, чтобы делать все напрямую.
- Но, она встречалась с тобой тайно.
Карина права. Это слабое звено в моих аргументах. Она отмечает это, словно раздумывая
о сестре вслух, и, возможно, впервые что-то понимая. Она снова берет меня под руку, отводя от парапета. Едва мы прошли несколько шагов по аллее, как к нам подходит цыганка с букетом розмарина в руке. Она хочет погадать нам.
- Вы такая красивая пара, – говорит она нам. Мы отвергаем ее предложение и идем
дальше, не останавливаясь. – У вас будет четверо детей, таких же красивых, как вы. Эй, блондиночка, подойди сюда, дай-ка я тебе погадаю. Все прочитаю по твоей руке, все скажу, – продолжает цыганка.