Религия нужна также для поддержания в солдатах жестокости: слова «кара» и «месть» не сходят с языка протестантских проповедников, которые с восторгом воскрешают перед своими духовными чадами страшные сцены Ветхого Завета, где воины Иисуса Навина истребляют в Земле обетованной поголовно не только язычников, но даже их скот.
Вскоре представляется случай опробовать новую армию в деле. В 1618 году в Чехии, входившей тогда в состав Священной Римской империи, монахи двух аббатств разрушили близлежащие ропаты — молитвенные дома чешских протестантов. Возмущённые протестанты являются в Прагу к наместникам императора и после оскорбительного отказа удовлетворить их жалобу выбрасывают имперских чиновников из окон. К счастью, те падают в мусорную яму и остаются невредимы. Но император, посчитав действия протестантов личным оскорблением, приказывает армии как следует проучить мятежников.
Эти события послужат прологом к Тридцатилетней войне, в которую окажется втянуто большинство европейских государств. Все будут говорить о защите свободы совести, и под этим предлогом преследовать собственные цели: северные германские княжества — отстаивать свою независимость и приверженность лютеранству; южные католические княжества попытаются вернуть северные к истинной вере и одновременно не допустить усиления императорской власти; Австрия понадеется подчинить себе Германию, Франция — ослабить Австрию. В результате возникнет серьёзная опасность, что благами религиозной свободы в Германии некому будет пользоваться — страна потеряет в этой войне почти половину населения!
Имперские полководцы Валленштейн и Тилли наносят чехам страшное поражение у Белой Горы под Прагой (1620) и затем опустошают Данию, оказавшую помощь протестантам. К 1629 году реставрация католицизма в Германии кажется свершившимся фактом.
Густав Адольф не спешит ввязываться в европейскую войну и старается вначале создать удобный плацдарм для военных операций. Результатом этих усилий становится присоединение к Швеции Лифляндии, взятие Риги и упрочение позиций на Балтике. Действия шведского короля вызывают протест других стран. «Когда я зачерпнул только ведро воды из Балтийского моря, меня заподозрили в том, что я выпил всё море», — лицемерно жалуется Густав Адольф, до поры до времени скрывая свою мечту сделать Балтийское море «шведским озером».
Вскоре, однако, он признаёт: «Дело зашло теперь так далеко, что все те войны, которые ведутся в Европе, смешались в одну». От его взгляда не укрылось стремление Валленштейна утвердить власть германского императора на Балтике и создать там имперский флот. В конце 1629 года король извещает риксдаг (шведский парламент), что доводы в пользу вмешательства в европейскую войну «очень вески: они ясно убеждают нас в том, что если мы не продолжим наши военные действия, то скоро будем стоять перед опасностью захвата врагом всего Балтийского моря, что приведёт к господству его над нами», и предупреждает: «Как только немцы покончат с Данией, огонь перекинется к нам».
Мнения депутатов риксдага по этому вопросу не отличаются разнообразием: дворяне говорят, что лучше вести войну «возможно дальше от наших границ», а крестьяне сходятся на том, что будет правильнее «пустить наших коней за забор врага, чем их коней — за наш». Окончательный вердикт риксдага гласит: «Лучше и благоразумнее будет, чтобы его королевское величество отправился с оружием и вёл переговоры, надев шлем на голову».
В середине лета 1630 года «снежный король» высаживается в Померании с отборной армией. Имперский полководец Тилли — ревностный католик, который гордится тем, что ни разу не притронулся к вину и женщине, решает жестокими мерами в корне пресечь любые попытки немецких протестантов оказать помощь шведам. По его приказу имперские войска предают огню и мечу протестантский город Магдебург в Восточной Пруссии. По окончании экзекуции Тилли с гордостью заявляет, что «со времён разрушения Трои и Иерусалима мир не знал такой катастрофы».
7 сентября 1631 года шведы и имперцы сходятся при Лейпциге. Даже внешне с первого взгляда понятно, кому должна достаться победа. «Наша армия, — пишет шведский дипломат Юхан Адлер Сальвиус, — проведшая целый год в непрерывных тяжёлых походах, выглядела жалкой, потёртой и грязной по сравнению с позолоченной, покрытой серебром, украшенной перьями имперской армией. Наши шведские и финские лошадки казались маленькими по сравнению с огромными немецкими лошадьми. По наружному своему виду наши крестьянские парни сильно уступали солдатам Тилли с их римскими носами и закрученными усами». Но сила шведов, по словам дипломата, была в том, что они «с победами прошли почти вокруг всего Балтийского моря».