Увидев вывеску ювелирного магазина, Андрей сказал:
— Давай зайдем.
— Зачем? — безучастно спросила Еля.
— Посмотрим, что тут есть.
Андрей медленно прошелся вдоль покрытых стеклом прилавков.
— Покажите, пожалуйста, это кольцо, — сказал он продавцу.
Продавец вынул золотое колечко с красным рубином.
— Еля, примерь, — сказал Андрей.
Еля слегка смутилась, отодвинулась от прилавка:
— Что ты выдумал?
— Вы напрасно, дамочка, — сказал продавец, — кольцо хорошее, старинной работы. У нас редко такие бывают.
Андрей стал настаивать, Еля примерила кольцо. Оно оказалось ей в самый раз.
— Получите деньги, — сказал Андрей.
Выходя из магазина, Еля слабо сжала его локоть:
— Спасибо, дорогой муж…
Уже после полудня, оказавшись далеко от центра города, они увидели зелень деревьев за высокой каменной оградой, а над деревьями церковный купол.
Еля остановилась, тронула руку Андрея.
— Андрюша, ты помнишь, о чем нас просила мама? — сказала Еля. — Давай выполним ее просьбу, мы ведь обещали ей. Слышишь? Давай зайдем.
— Но за это надо платить, а у нас не хватит денег, — сказал Андрей, — часть денег осталась у отца.
— Ничего, хватит. Пойдем! — В голосе Ели послышались умоляющие нотки. — Мама перед нашим отъездом дала мне на счастье одиннадцать серебряных рублей. Они здесь, со мной, в сумочке. На, возьми их, и пойдем, пожалуйста. Я никогда в жизни не обманывала маму. Пойдем, я никому об этом не скажу…
Она вынула из сумочки тяжелые рубли, переложила их в карман Андрея. Андрей подумал, вздохнул:
— Хорошо, пойдем..
У ворот ограды они увидели старика в черном подряснике. Глаза у него слезились, он был горбат, хром и пьян.
— Скажите, здесь могут нас обвенчать? — спросил Андрей, досадуя и злясь на себя.
Старик посмотрел на Андрея, на Елю, ухмыльнулся, почесал редкую бороденку:
— Здесь, молодой человек, все могут сделать. Мы и венчаем, и крестим, и хороним. Пойдемте, я вас провожу.
Хромой старик, припадая на левую ногу и оглядываясь, повел Андрея и Елю за собой. И только когда они вошли во двор, Андрей понял, что оказались они на каком-то кладбище. Вокруг, сколько видел глаз, белели осененные густыми кронами деревьев кресты и памятники. У церковной паперти, прямо на земле, стоял открытый гроб с покойником, а над гробом голосила кучка одетых в черное женщин.
Старик обошел гроб, через боковую дверь завел Андрея и Елю в церковь и усадил в тесной комнатушке. Через несколько минут, шурша лиловой шелковой рясой, в комнатушку вошел моложавый священник с длинными волнистыми волосами и темной кудрявой бородой. Он поклонился, откинул полы рясы и присел на стул.
— Обвенчаться желаете? — вежливо спросил священник.
— Да, если можно, — сказал Андрей.
Священник посмотрел на него усталыми глазами:
— А где же ваши свидетели?
— Свидетелей у нас нет.
— Понимаю, — сказал священник, — разглашения не желаете.
— Да.
— Без свидетелей венчать не положено, — сказал священник, — даже венцов над вашей головой некому будет держать.
Он полистал бумаги на столе, снова мельком взглянул на Андрея:
— Вы небось в бога не верите?
— Нет, не верю, — сказал Андрей.
— Зачем же вам венчаться в церкви?
— Мы исполняем чужое желание.
— Нас мать просила об этом, — робко сказала Еля.
— А мать верующая?
— Да.
Священник поднялся, пригладил волосы:
— Ну что ж, пойдемте. Обойдемся без свидетелей. А что до веры или неверия, то это дело совести, молодые люди…
Они вошли в церковь. Там не было никого, кроме хромого дьячка, который возился у низкого столика. Сильно пахло воском и ладаном. Перед темными иконами тускло горели лампады. Пока священник надевал в алтаре ризы, дьячок стал что-то гнусавить нараспев. Андрей, стоя рядом с Елей перед аналоем, разбирал только отдельные фразы: «в третий день брак бысть в кане галилейстей…», «якоже вкуси архитриклин вина бывшаго от воды и не ведяше откуду есть…», «се сотвори начаток знамением Иисус…».
Когда в дверях показался одетый в ризы священник, дьячок сунул в руки Андрею и Еле горящие свечи, надел им на головы позолоченные венцы. Взглянув на Андрея, Еля чуть не прыснула от смеха. Священник посмотрел на нее строго, спросил у Андрея и Ели их обоюдное согласие на брак, повел за собой вокруг аналоя, быстро и невнятно бормоча. Потом он произнес громко: