Сопровождаемый штурмовиком, в комнату вошел человек маленького роста, с длинной седеющей шевелюрой. Он был босиком, в одном измазанном кровью белье. Один его глаз затек и слезился.
— Здравствуйте, Гейер, — не повышая голоса, сказал Конрад. — Как вы себя чувствуете? Судя по вашему виду, неважно, не так ли?
Арестованный молчал, испуганно и покорно глядя одним глазом на Конрада. Конрад подошел к нему ближе, спросил так же негромко:
— Ну что ж, Гейер, скажете вы наконец, где находится ваш зять Георг Левит?
— Я не знаю, господин следователь, — с трудом разжимая опухшие губы, сказал Гейер. — Я уже говорил вам, что Георг шестого марта уехал в Гамбург и больше не возвращался.
— А куда он дел все золото из магазина?
— Не знаю, господин следователь.
Конрад медленно открыл ящик стола, достал никелированный кастет и подошел к арестованному:
— Не знаешь, большевистский выродок?
Сильно размахнувшись, Конрад ударил арестованного в бок. Гейер, коротко вскрикнув, упал. К горлу Юргена подступила мучительная тошнота. Он прижал к губам платок и отвернулся.
— Ну-ка, Христоф, подвяжи эту скотину да подними его повыше! — крикнул Конрад штурмовику. — У него, должно быть, все мысли в задницу ушли, верни их в голову!
Штурмовик быстро и ловко затянул ноги Гейера веревочной петлей, другой конец веревки продел в кольцо и стал подтягивать арестованного вниз головой к потолку. Гейер уже не кричал, только пальцы его опущенных рук конвульсивно вздрагивали.
— Оставь, Конрад, — глухо сказал Юрген. — Слышишь? Сейчас же прикажи увести его…
Прищурив глаза, Конрад с презрением посмотрел на него:
— Что? Неприятно, дорогой кузен? Мне тоже неприятно, но я обязан выполнять эту черную работу во имя великой цели. Понятно? — Круто повернувшись, он сказал штурмовику: — Уведи его к черту, а ко мне доставь эту стерву, Эмму Левит.
Арестованный не мог идти, штурмовик поволок его на себе. Юрген долго молчал, глядя в пол. Сильно затягиваясь дымом сигареты, Конрад шагал по комнате.
— Я этого не приемлю и не понимаю, — сказал Юрген.
Конрад достал из ящика стола начатую бутылку коньяка, стакан, стал наливать коньяк. Руки его дрожали. Он залпом выпил, налил Юргену:
— Пей и не философствуй… Философия тут простая: или они нас, или мы их, вот и все.
Тот же невозмутимый штурмовик ввел в комнату молодую, опрятно одетую женщину в шляпе и темном платье. Конрад подвинул ей стул.
— Садитесь, фрау Левит, — сказал он, не спуская глаз с женщины. — Если вы и сегодня не скажете, где изволит обретаться ваш муж, я вынужден буду применить иные методы воздействия на вас…
— Местопребывание моего мужа мне неизвестно, — довольно спокойно ответила женщина. — Он уехал, не сказав мне ни одного слова.
— А где его товар? Где золото? Тоже не знаешь, шлюха?! — крикнул Конрад. Он шагнул к женщине, сорвал с нее шляпу и ударил шляпой по лицу.
— Как вам не стыдно?! — закричала женщина.
Ударом ноги Конрад выбил из-под нее стул. Женщина упала.
— Касторку! — крикнул Конрад.
Штурмовик достал из стола бутылку чуть поменьше той, которая стояла на столе с недопитым коньяком. Сев на извивающуюся на полу женщину, он сдавил ей щеки и закрыл нос огромной ручищей, а другой стал вливать в рот касторку. Касторка булькала во рту хрипящей женщины, проливалась на пол.
— Скажешь? Скажешь? Скажешь? — рычал штурмовик, раздирая рот женщины бутылкой и засовывая ее все глубже и глубже. — Говори, сука! Говори! Говори!
— Хватит! — сказал Конрад.
Штурмовик поднялся, вытер платком руки, потный лоб. Женщина лежала неподвижно. Из ее открытого рта тонкой струйкой текла касторка.
— Проводи меня, я больше не могу, — еле ворочая языком, сказал Юрген. Не дожидаясь Конрада и не оглядываясь, он бросился из комнаты и захлопнул за собой дверь.
Солнечным майским днем Юрген с женой поехали в Берлин, где Ингеборг нужно было обменять какие-то гравюры для мюнхенского музея. Настроение у Ингеборг было отличное: теплый день, удачно сшитое новое платье, только вчера неожиданно полученный от Конрада Риге дорогой подарок — золотой браслет с крупными сапфирами, которые так чудесно гармонировали с золотистой косой Ингеборг, — все это радовало ее, и она всю дорогу улыбалась, весело болтала с пассажирами битком набитого вагона.