За окном барака мелькнули тени. В комнату вбежали мальчишка лет тринадцати и две девчонки, чуть постарше Наташи.
— Вот она, паршивка, видали? — закричал мальчишка, кинулся к Наташе, но, увидев сидевшего в углу Андрея, осекся и замолчал.
— Не тронь ее, — сказала женщина, — сами виноваты, а теперь кидаетесь на дите.
Андрей поднялся, посмотрел в окно.
— Совсем стемнело, — сказал он и, повернувшись к женщине, спросил: — Может, можно у вас переночевать?
— Ночуйте, ради бога, — сказала женщина. — Только вы уж нас извините за нашу бедность да неустройство.
Сняв патронташ и отцепив фазанов, Андрей сказал девчонкам:
— Ну-ка, хозяйки, давайте ощиплем этих петушков да поджарим их на сковородке.
Девчонки засуетились, забегали. Только одна Наташа была занята собой: туго натянув руками нитку, она трогала ее языком и, склонив голову, с упоением слушала, как брунжит нитка в ее раскинутых руках.
— Пойди, Поля, набери картошки, — сказала женщина старшей девочке.
Через час в комнате вкусно запахло жареной дичью. Поужинали все вместе, отдав изголодавшемуся Марсу косточки и остатки картофеля. Усталый Андрей улегся, не раздеваясь, на сдвинутых скамьях, но долго не мог уснуть, думая о том, как нелегко еще жить людям, как трудно достается им кусок хлеба и как много еще нужно сделать для того, чтобы все люди жили радостно и хорошо.
На рассвете Андрей покинул барак лесорубов и отправился домой. На болоте, укрывшись в береговом березняке, он сел в засаду, и ему удалось убить пару гусей. Марс послушно отправился за ними и притащил сначала одного, потом другого.
Как только Андрей появился дома, вынул из рюкзака свои охотничьи трофеи и умылся, к нему подошла Еля и шепнула:
— Пойдем к нам в комнату, я хочу тебе что-то сказать.
Андрея поразило странное выражение растерянности и страха на ее лице. С полотенцем в руках он пошел к Еле, плотно притворил за собой дверь.
— Что случилось, Елка? — спросил он.
— Ты знаешь… я беременна, — тихо сказала Еля.
Андрей бросился к ней, закинул ей за спину полотенце, притянул к себе и крепко поцеловал.
— Ай да Елка! Молодец! — крикнул он.
— Подожди, не радуйся, — так же тихо сказала Еля, — дело в том… дело в том, что я не хочу рожать.
— Почему? — с беспокойством спросил Андрей.
— Рано мне еще, лучше подождать. Живем мы с тобой совсем мало, не привыкли друг к другу… Я сделаю аборт.
Андрей взволнованно заходил по комнате.
— Ты что, с ума сошла? Разве ты не знаешь, как вредно отражается аборт на здоровье? К чему эти фокусы?
— Это не фокусы, — едва слышно отозвалась Еля. — Я не хочу детей. Понимаешь? Не хочу, и все.
— Талию боишься испортить? — со злостью сказал Андрей.
— Может быть, не знаю…
— Зато я знаю. Никаких абортов я тебе делать не дам. Нечего глупостями заниматься.
— Это не глупости! Я не хочу в самом начале жизни закабалять себя.
Андрей понял, что Елю не переспорить. В ее глазах, в голосе явно сквозило капризное упрямство, и он решил пойти на хитрость.
— Ладно, — сказал Андрей, — не хочешь, не надо. Я знаю средство, которое сразу избавит тебя от беременности без всяких абортов.
— Какое средство?
— Три капли йода на стакан молока, — уверенно сказал Андрей. — Надо пить через день по стакану, а если не поможет, через месяц повторить.
Еля недоверчиво посмотрела на мужа:
— Откуда это тебе известно?
— Мне рассказывал один знакомый врач. Он так лечил жену нашего заведующего земотделом, — бодро соврал Андрей.
Поверила Еля этому рецепту или нет, но стакан молока с тремя каплями йода она выпивала через день и только месяц спустя, убедившись в том, как подвел ее Андрей, заплакала и сказала:
— Дурак! А я еще большая дура…
Наступила зима. На землю легли глубокие снега. Начались сильные морозы. У одного из знакомых охотников Андрей купил для Ели теплые, красиво отделанные и расшитые меховые унты, ее темно-синее легкое пальто тоже подшили мехом, и она после уроков ежедневно гуляла по улицам поселка, дожидаясь возвращения Андрея с работы. Походка ее отяжелела, ходила она осторожно и медленно, по-утиному переваливаясь. Еля стеснялась этого, но продолжала свои прогулки по настоянию Андрея.