Ее платье, которое так любил Андрей, — шерстяное в крупную клетку, с воротничком из соболя, — стало Еле тесным, она перестала его надевать.
Однажды вечером, лежа на кровати, Еля тихонько вскрикнула, посмотрела на читавшего у стола Андрея и сказала, испуганно и недоуменно улыбаясь:
— Стучит…
— Кто стучит? — не понял Андрей.
Еля положила руку на живот:
— Тут стучит…
Андрей стал на колени, робко и осторожно прикоснулся щекой к тому месту, где лежала Елина рука…
Через несколько дней в судьбе Андрея и Ели неожиданно наступили перемены. Приехавший из Благовещенска представитель областного земельного управления, узнав, что Андрей специализировался в техникуме по садоводству, сказал ему:
— Мы давно ищем инструктора в отдел плодоводства. Так что собирайтесь, товарищ Ставров, и немедленно переезжайте в Благовещенск. А здесь мы вам замену найдем…
— А с квартирой как? — поинтересовался Андрей.
— Квартиру получите, — заверил товарищ из области.
Переезд в город обрадовал молодых Ставровых: это облегчало Андрею сдачу последних экзаменов в сельскохозяйственном институте, а Еле хотелось рожать в городе, так как она очень боялась родов и не доверяла местным поселковым врачам.
Переезд, однако, оказался очень трудным. За несколько месяцев самостоятельной жизни в Кедрове Андрей успел купить столы, стулья, кровати, посуду, все это жалко было бросать. Когда Андрей и Еля добрались на санях до Бурей, загрузив сани своим домашним скарбом, знакомый железнодорожник сказал Андрею, что он тоже назначен в Благовещенск и ему для перевозки семьи и вещей предоставлен товарный вагон.
— Грузите свою мебель в мой вагон, и я вас довезу без всяких пересадок, — сказал железнодорожник. — Через час мы двинемся.
В станционной спешке и суете Андрей не спросил, будет ли товарный вагон отапливаться в пути, погрузил вещи, помог Еле подняться в вагон, а потом жестоко ругал себя всю дорогу. Ночью мороз усилился, стенки вагона покрылись толстым слоем инея, у Ели от холода зуб на зуб не попадал. Развязав узел с одеялами, Андрей укутал Елю, согревал ей руки своим дыханием, ругал на чем свет стоит своего спутника-железнодорожника, который невозмутимо пил из обшитой сукном фляги спирт и уверял плачущую жену и Елю, что скоро покажется Благовещенск…
В Благовещенске Андрею дали хорошую светлую комнату с балконом на четвертом этаже в большом доме, который стоял на самом берегу Амура. Наскоро устроившись, Андрей стал ходить на работу, а вечерами готовиться к экзаменам. Потянулись похожие один на другой дни. Теперь Еле приходилось хозяйничать самой. Она готовила на керосинке незамысловатые обеды, убирала комнату и, хотя ей тяжело было подниматься на четвертый этаж, перед вечером выходила погулять по воздуху.
Наступила весна. На береговом бульваре стали распускаться деревья, вскрылась река, солнце начало прогревать землю. Походив немного, Еля усаживалась на скамью и подолгу смотрела на правый берег по-весеннему мутной, свинцового оттенка реки. На правом берегу Амура, прямо против дома, в котором жили Андрей и Еля, располагался военный лагерь маньчжурского города Сахаляна. Утром и вечером оттуда доносились протяжные звуки горна и даже слышны были голоса людей.
По всему бульвару и дальше, там, где высились длинные штабеля уложенных на берегу бревен, днем и ночью медленно расхаживали молодые советские пограничники в зеленых фуражках. Они тоже смотрели на тот берег, внимательно и зорко следили за рекой. Иногда кто-нибудь из них подсаживался к Еле, укладывал на колени карабин, свертывал махорочную скрутку и, не сводя глаз с мутной реки, заговаривал с Елей, расспрашивал, откуда она, где живет, рассказывал о себе и, вздохнув, поднимался и продолжал непрерывное свое хождение.
Срок родов приближался, и Еля со страхом думала о том дне, когда ей придется лечь в родильный дом. Андрей утешал ее как мог, каждую свободную минуту проводил с ней.
Почти каждый вечер они подолгу сидели на балконе. Отсюда, с высоты четвертого этажа, им хорошо был виден правый берег, и они не раз любовались странным зрелищем на реке. Видимо, жители маньчжурского города Сахаляна время от времени отмечали какие-то свои праздники, с наступлением темноты выходили к Амуру и пускали на воду множество разноцветных фонариков с зажженными свечами. Красные, зеленые, голубые и желтые фонарики медленно плыли вниз по течению, а с правого берега до Андрея и Ели доносилась тихая, мелодичная музыка.