Выбрать главу

С теми местами на теле женщины, где имеются отверстия и полости, мы знакомы гораздо меньше. Причем чем глубже расположены те или иные части женского тела, тем хуже мы их знаем и тем меньше мы их любим. Например, резцы женщины мы знаем очень хорошо, а коренные зубы не очень. Верхнюю шероховатую поверхность языка женщины нам случается видеть часто (например, когда она что-нибудь облизывает или смеется), а вот нижняя поверхность языка, покрытая слизью и прикрепленная к мышцам (синего от избытка крови цвета), спрятана от наших глаз. То же самое справедливо применительно к ушам, носу, отверстию между ног и анусу. На последнем мы хотели бы остановиться несколько подробнее.

Итак, дело обстоит следующим образом. Мы лежим навзничь на кровати, а женщина лежит на нас сверху. Язык у нее во рту виляет, как собачий хвост. Наш цилиндрический орган воткнут в отверстие у нее между ног. Левая рука играет с ее волосами и затылком. Время от времени мы засовываем ей в ухо пальчик. По телу женщины пробегает дрожь, и изо рта у нее вырывается сдавленный стон. А что в это время делает наша правая рука? Она совершенно свободна и поэтому отправляется в путешествие. Спускается по спине женщины вниз, огибает зад, переходит с таза на бедро и с южного направления начинает взбираться на горы ягодиц, все выше и выше, пока не достигает вершины, точнее, одной из двух вершин-близнецов, представляющих собой Гималаи женского тела. (Топография женского тела отличается от топографии Торы, в которой есть гора Гризим и гора Эйбаль, то есть гора Благословенная и гора Проклятая. В случае с женщиной обе горы благословенны, обе преисполнены блаженства и обе даруют радость роду человеческому.) Поднявшись на вершину, с которой открывается вид на узкую долину, пять пальцев прощаются с кистью руки и, слегка пританцовывая, спускаются в узкую глубокую расщелину между двух гор. Когда пальцы достигают дна расщелины, один из них прощается с другими четырьмя (обычно это тот палец, которым, будучи школьниками, мы тычем друг в друга) и начинает спускаться все ниже и ниже, в пропасть, то есть в пещеру заднего прохода. Четверо других пальцев остаются ждать его на краю пропасти. И вот, наконец, «школьный» палец проникает внутрь. Чувство, испытываемое нами в этот момент, воистину грандиозно. В дополнение к очень острым эмоциям, мы испытываем также еще одно маленькое, но приятное ощущение, поскольку проникновение пальца внутрь приводит к рефлекторному сокращению мышц заднего прохода и они, сжимаясь, сдавливают наш палец, причем не сильно, а очень нежно, так, словно возлюбленная надевает нам на палец мясное кольцо. Совершая медленные вращательные движения, чтобы не причинить женщине боли и не повредить эту тайную, закрытую для доступа зону женского тела, палец продолжает медленно продвигаться вперед.

Как описать наслаждение, испытываемое мужчиной, чей палец находится в заднепроходном отверстии женщины? Это без преувеличения нечто божественное. Задний проход — самое потрясающее место в мире. Самый, так сказать, иерусалимский Иерусалим. Проще говоря — Америка. Палец, вставленный в зад женщины, как бы приоткрывает в нашем мозгу маленькую дверцу, за которой простирается бесконечный бушующий океан.

В то время как мужчина приближается к пику своей страсти, палец, проникший в заднепроходное отверстие, продвигается еще на один сантиметр и доходит до самого конца узкого туннеля, за которым начинается глубокая пропасть, расположенная в широкой части прямой кишки. Раньше мы гуляли по романтическим лужайкам любви и страсти, расположенным на поверхности кожи возлюбленной. И вдруг — кромешная тьма. Палец попадает на новую, совершенно незнакомую территорию, в самую чащу темного леса, в зону человеческих внутренностей, в царство клинической медицины. Это все равно как выйти из ярко освещенного бального зала и оказаться в грязном, шумном машинном отделении, где много масла, копоти, газа и ветоши.

Переход из одного мира в другой совершается в мгновение ока. Граница толщиной в волос отделяет наш дом от джунглей. Эта невидимая и не обозначенная на картах граница подобна границе воздушной. Словно тонкая пленка, расположенная в заднем проходе, отделяет мир романтики от мира анатомии, бальный зал от машинного отделения. Кто знает, где в точности проходит эта граница? Где кончается кожа и начинаются внутренности? Где кончаются радость и музыка и начинаются тьма и ужас, отчужденность и отвращение? На этой границе нет ни забора, ни предупредительных знаков. И вооруженного охранника тоже нет. Так что некому сказать: «Стой! Прохода нет. Нарушителю границы — смерть!»