Могильщик, переживший уже два потрясения от двух острых контрастов (белизны икр и черноты платья, во-первых, и черноты платья и розовости трусов, во-вторых), настраивается на третье возможное потрясение — от контраста между розовостью трусов и сумрачной чернотой лобка. Он готовит к этому потрясению свое слабое сердце и молится, чтобы оно не причинило серьезного ущерба его здоровью, дабы он смог пожить еще немного и испытать новые потрясения. С другой стороны, воображение у него богатое, и он обдумывает иные возможные сценарии. Например. Что, если волосы у нее на лобке светлые? Тогда между ними и трусами контраста не будет. Но в таком случае потрясение будет еще более сильным, потому что подвергнется удару само ожидание потрясения. А это посерьезнее, чем обычное потрясение, ибо в таком случае объектом потрясения станут основы основ потрясения.
Так или иначе, но серия испытанных потрясений не на шутку подействовала на могильщика. Глаза у него начинают пылать, как два факела, и поджигают мозг. Еще немного — и загорится вся голова. Волосы сгорят, и на крыше лысого черепа будет красоваться только маленький завиток дыма. У могильщика возникает острое желание выпрыгнуть из могилы, схватить вдову, утащить ее в контору кладбища и повалить на металлический стол, заваленный свидетельствами о смерти. Разумеется, при условии, если все пройдет удачно. Например, если один из работников кладбища, напевая грустную песенку, не зайдет в комнату, чтобы взять лист бумаги. Или если этот же работник не захочет вернуть ранее взятый лист бумаги на место. Или если он же не зайдет в контору просто так, ибо имеет привычку бесцельно слоняться по комнатам. Зайдет, а потом снова выйдет. В общем, приходит могильщику в голову такая безумная идея. Но у нее, так сказать, нет хребта. Она неосуществима. Беспощадный пресс реальной действительности быстро придавливает ее и расплющивает. Да и вообще, даже если в конторе и не было бы никаких распевающих песни служащих, все равно вдова со всех сторон окружена этими уродами, членами ее семьи. Они не спускают с нее глаз, внимательно прислушиваются к ее рыданиям и пытаются расшифровать каждое движение ее мотающейся из стороны в сторону головы. Кроме того, сам он всего лишь работник кладбища. На нем запыленная рабочая спецовка. Его внешний вид совершенно не соответствует трауру и не способствует тому, чтобы улавливать вдов в любовные сети. В таком виде он не осмелился бы даже дотронуться до ее трусов. Это наполняет его душу печалью и надрывает ему сердце. Самым лучшим кандидатом для вдовы сейчас является, разумеется, какой-нибудь вдовец, так как у них теперь общие интересы. Да и одет вдовец, по случаю смерти жены, довольно элегантно. Впрочем, где они, эти пресловутые вдовцы? Разве умерла какая-нибудь женщина? Как мы все хорошо знаем, вдовцов не существует в природе. Это чисто литературный образ. Мужья всегда умирают раньше жен. Они знают эту простую истину с младых ногтей и понимают, что бессильны изменить приговор судьбы. Такая несправедливость их ужасно расстраивает, злит и возмущает. В результате их сердца не выдерживают и они действительно умирают раньше жен.
После того как мысль схватить и утащить вдову в контору угасает, в мозгу могильщика возникает новая, еще более отчаянная, в некотором роде даже акробатическая мысль. Она состоит в том, чтобы наклонить голову вперед, просунуть ее между ног вдовы и выпрыгнуть из могилы. Голова заскользит вверх — все выше и выше между икрами и бедрами вдовы — и остановится в районе ее лобка, так что вдова окажется насаженной на его голову, как на шест. Накрытый ее платьем, с трудом стоя на ногах, он будет поднимать вдову, подпирая ее головой и плечами, а она, погруженная в горе и скорбящая, будет возноситься вверх, словно собирается улететь в царство чистого духа. Родственники и друзья, которые в жизни ничего подобного не видывали, никак не могут взять в толк происходящее, поражаются ее неожиданному вознесению и думают, что невероятная сила вдовьего горя действует как подъемный кран. Но потом, заметив могильщика, копошащегося у нее под платьем, они поражаются еще больше. Их удивляет, что представитель кладбища оказывает вдове такую высокую честь. Может быть, она получила от кладбища какой-то приз? Может, среди умерших была разыграна лотерея? Может быть, она, кто знает, даже выиграла машину? Как жаль, что покойный не дожил до этого прекрасного дня. Порхает себе где-то между царством живых и царством мертвых и даже не подозревает, что его жена вытянула счастливый билет.