Появляется ХЕФЕЦ в халате парикмахера.
ХЕФЕЦ. Здравствуйте. (Садится за стол.)
ХАНА. Здравствуй.
ШУКРА. Ты что, парикмахерскую ограбил?
ХЕФЕЦ (обращаясь к Хане). Можно чашечку кофе?
Хана с трудом поднимается и заходит в кафе.
ШУКРА. Значит, спать не собираешься, да? А что же ты будешь делать? В изнеможении слоняться до самого утра по улицам? Или вернешься домой и будешь стоять у окна, как будто собираешься броситься вниз? Ну? Что ты будешь делать? Скажи. Я же вижу, как ты мучаешься.
ХАНА возвращается, ставит чашку кофе на стол Хефеца и снова усаживается за свой столик.
ХЕФЕЦ (помешивая кофе). Простите, а можно немного молока?
ХАНА. Зайди в кафе и возьми сам, ладно?
ХЕФЕЦ. Простите, не понял.
ХАНА. Я думаю, в холодильнике еще осталось немножко молока. Сходи и возьми.
ХЕФЕЦ. Но ведь раньше в этом кафе подавали.
ХАНА. Я на ногах с шести утра. Хозяин уехал в Турцию, я работаю одна, мне никто не помогает.
ШУКРА. А что он там делает, в Турции?
ХАНА. Поехал за женой.
ШУКРА. Она что, сбежала от него, да? С турком? Вот это да!
ХАНА. Она там в отпуске, с детьми.
ШУКРА. А дети, они, вообще-то, от него?
ХЕФЕЦ. Так дадут мне молока или нет?
ХАНА. Может, обойдешься на этот раз без молока и не будешь заставлять меня вставать? Сделаешь мне большое одолжение.
ХЕФЕЦ. Но я не привык пить кофе без молока.
ХАНА. Ну только один разок.
ХЕФЕЦ. Но мне так невкусно.
ХАНА. Я бы тебя не просила, если бы мне не было так трудно вставать.
ХЕФЕЦ. Мне очень жаль, но я просто не получаю удовольствия от черного кофе.
ХАНА. Значит, все-таки заставляешь меня встать?
ХЕФЕЦ. А иначе как же у меня в кофе молоко появится? (Пауза.) Откуда оно возьмется, а?
ХАНА. Если бы ты относился ко мне с уважением, мог бы и сам пойти взять.
ХЕФЕЦ. Мог бы, верно. Но ведь не я же здесь официант. Я прихожу в кафе, чтобы меня обслуживали. Если я в кафе должен обслуживать самого себя, лучше вообще ничего не пить.
ХАНА. Может, так и поступишь?
ХЕФЕЦ. Как?
ХАНА. Не будешь пить.
ХЕФЕЦ. Зачем же я тогда в кафе пришел?
ХАНА. А я откуда знаю?
ХЕФЕЦ (набравшись смелости). Прошу прощения, но у меня кофе остывает. Могу я получить наконец свое молоко?.. (Шукре.) Я бы, может, и хотел ей уступить, она мне очень нравится, но… с чего это мне вдруг уступать? Вы меня понимаете? Не то чтобы я такой уж мелочный, но… Может, она потом будет смеяться надо мной… что я такой слабохарактерный, и подумает, что мной можно помыкать. Понимаете, о чем я говорю?
ШУКРА. В этом суровом мире надо быть твердым.
ХЕФЕЦ (решительно). Официантка! Молока! Немедленно! Вы меня слышите?
ХАНА. Слышу, слышу. (Поднимается и подходит к Хефецу.) Хефец, почему ты боишься быть со мной нежным? В этом ведь нет ничего плохого. Я вот не стыжусь быть с тобой ласковой. Посмотри мне в глаза. Я знаю, что по сути своей ты человек мягкий. Улыбнись же мне, не бойся. Маленькая улыбка, кивок головы — для женщины это целое событие. Если мы хотим, чтобы между нами произошло что-то прекрасное, нам нельзя бояться своих чувств. (Уходит.)
ХЕФЕЦ (Шукре). Что-то прекрасное?! Вы поняли, о чем она тут толковала?
ШУКРА. Я только одно понимаю. Официантка Хана Чарлич сейчас очень страдает. Ибо она в тебя влюблена. Сейчас она устроила тебе экзамен, а ты его не сдал.
ХЕФЕЦ. Влюблена?! В меня?!
ШУКРА. Я никогда и ничего просто так не говорю.
ХЕФЕЦ. Но по какому праву? Она что, свихнулась, эта Хана Чарлич?!
ХАНА (думая, что ее зовут). Иду!
ХЕФЕЦ. Просто с ума все посходили… Официантка эта уставшая со своими ногами распухшими… Кто я, по-вашему, а?! Всему есть предел! Почему именно мне — и Хану Чарлич?! Думаете, с Хефецем можно делать все, что вам вздумается? По какому праву?! (Уходит.)