ТЭГАЛАХ. Не спорь со мной, проси прощения!
ХЕФЕЦ. Оставьте меня в покое, слышите? Оставьте меня в покое!
ТЭГАЛАХ. Проси прощения. Мы теряем драгоценное время.
ХЕФЕЦ. Вы что, не слышите? Оставьте меня в покое!
ТЭГАЛАХ. Проси прощения. Проси!
ХЕФЕЦ. Отстаньте от меня! Я и так все время прошу у вас прощения. Вы что, слепые, не видите? Я встаю утром — и прошу прощения. Умываюсь — и прошу прощения. Выхожу на улицу — прошу прощения. Иду среди людей — прошу прощения. Возвращаюсь домой — и снова прошу прощения… Все время прошу, и прошу, и прошу. Потому что мне ведь только из милости все позволяют. Я оглядываюсь на свою жизнь и вижу: я только и делал, что просил прощения. У меня вообще никакой жизни не было… Ну что, теперь ты доволен? Могу я хотя бы теперь отдохнуть? (Пауза.)
ТЭГАЛАХ. Нет. Как раз теперь мне этого мало. Я слышу звуки военной трубы. Кламансэа, сражение начинается!
КЛАМАНСЭА. Не понимаю, почему нельзя уничтожать людей по утрам?
ТЭГАЛАХ. Нет-нет, сейчас, именно сейчас. Пока наша доброта не заставила нас раскаяться. Вставай, Кламансэа. Одна из наших любимых игр, когда мы валяемся в постели, называется «Подглядывающий Хефец получает наказание». (Кламансэа выходит на середину комнаты.) Ночь. Тэгалаха нет дома. Кламансэа раздевается в своей комнате и собирается лечь спать. Хефец, согнувшись, стоит за дверью и подглядывает в замочную скважину.
ХЕФЕЦ. Клевета! Я в жизни никогда не подглядывал!
ТЭГАЛАХ. Кламансэа, можешь начинать. Я буду изображать Хефеца.
ХЕФЕЦ. Я запрещаю тебе изображать меня!
ТЭГАЛАХ. Кламансэа, начинай, ну?
Кламансэа поворачивается спиной к Тэгалаху. Тэгалах нагибается и подглядывает в воображаемую замочную скважину. Он переминается с ноги на ногу от нетерпения. Кламансэа, тихо напевая, медленно приподнимает края ночной рубашки, пока не становятся видны ее бедра. Тэгалах изображает растущее нетерпение.
ХЕФЕЦ. Это не я, это не я…
Поднимая рубашку до ягодиц, Кламансэа начинает поглаживать свои бедра. «Возбужденный» Тэгалах похотливо причмокивает. Услышав его, Кламансэа отпускает край рубашки, давая ей упасть, оборачивается, молниеносным движением бросается к «двери», «открывает» ее и «обнаруживает» подсматривающего «Хефеца», не успевшего выпрямиться. «Пораженный» Тэгалах порывается встать, но Кламансэа пригибает его голову к земле.
КЛАМАНСЭА. Что я вижу? Хефец! Подглядывает!
ТЭГАЛАХ. Нет, нет, это не так…
КЛАМАНСЭА. Ты подглядывал, подглядывал!
ТЭГАЛАХ. Нет! Нет! Нет! Нет!
КЛАМАНСЭА. Ты пытался увидеть интимные части моего тела.
ТЭГАЛАХ. Нет! Нет! Зачем они мне?
КЛАМАНСЭА. Для чего же ты тогда пригнулся возле моей двери?
ТЭГАЛАХ. Я?.. Э-э… Э-э…
КЛАМАНСЭА (пригибает его голову еще ниже и передразнивает). Э-э-э… Э-э-э…
ТЭГАЛАХ. Я делал зарядку.
КЛАМАНСЭА. Зарядку? Возле замочной скважины?! Я тебе сейчас покажу зарядку!
ТЭГАЛАХ. Позволь мне выпрямиться.
КЛАМАНСЭА. И не подумаю.
ТЭГАЛАХ. Прошу тебя.
КЛАМАНСЭА. Сейчас ты будешь наказан, трусливый соглядатай.
ТЭГАЛАХ. Я не подсматривал. Меня не за что наказывать.
КЛАМАНСЭА. Посмотрим, что ты скажешь, когда я обо всем расскажу Тэгалаху.
ТЭГАЛАХ. Не рассказывай ему, прошу тебя!
КЛАМАНСЭА. И Тэгалаху, и Фогре.
ТЭГАЛАХ. Нет, только не Фогре!
КЛАМАНСЭА. Я женщина порядочная, честная. Твой поступок приводит меня в содрогание. Но прежде чем что-то предпринять, я обязана посоветоваться со своей семьей.
ТЭГАЛАХ. Это больше не повторится. Клянусь памятью моей дорогой мамочки!
ХЕФЕЦ. Оставьте в покое мою мамочку!
ТЭГАЛАХ (назло). Именем моей дорогой мамочки, дорогой моей мамочки, мамочки моей дорогой! Это больше не повторится!
КЛАМАНСЭА. Значит, ты признаешь, что подглядывал? (Тэгалах всхлипывает.) Ты признаешь, что подглядывал?
ТЭГАЛАХ. Я человек одинокий. У меня нет своей жены. Я позавидовал счастью Тэгалаха.
КЛАМАНСЭА (убирает руку с головы Тэгалаха, тот пытается выпрямиться). Не смей! (Тэгалах сгибается.)