ЕВРЕЙ. Ну, вот и все. Ты закончил?
АРАБ. Да. (Оглядывается по сторонам.) Ты уверен, что этого хватит?
ЕВРЕЙ. Разумеется. (По-дружески кладет руку на плечо Араба.) Уходим.
АРАБ (останавливается). Может быть, еще немножко динамита? На всякий пожарный.
ЕВРЕЙ. Не волнуйся. Здесь камня на камне не останется. (Уходят. Взрыв. Затемнение. Свет. Дом разрушен. Валяется сломанный стул. Слышен плач ребенка. Возвращается Еврей. Разводит руками.) Ну вот, все можно сделать легко и просто, если только захотеть. (Возвращается Араб.) Посмотри, посмотри! Какой вид, а? Сколько теперь свободного места!
АРАБ. Да, теперь… Теперь стало просторнее.
ЕВРЕЙ. Пространственный дизайн — это моя профессия.
АРАБ (ставит ногу на стул). Хорошая работа.
ЕВРЕЙ. Когда я был ребенком, то увлекался скульптурой на пленэре, а в восемнадцать — заинтересовался взрывными устройствами.
АРАБ. У тебя хорошо получается.
ЕВРЕЙ. Хотя моя жена предпочитает летчиков. «В самолете, — говорит она, — более безопасно». В смысле, меньше шансов, что принесу домой клопов. (Достает из кармана фото, показывает Арабу.) Моя жена.
АРАБ (смотрит на фотографию). Симпатичная.
ЕВРЕЙ. Закончила филфак. Специализируется на Танахе[7]. В общем, Танах, трое детей…
АРАБ. Дай им Бог здоровья. (Слышен плач ребенка.)
ЕВРЕЙ (раздраженно). Почему он плачет?
АРАБ. Да нет, это так, ничего особенного. Просто ему осколком выбило глаз.
ЕВРЕЙ. Глаз? А, глаз… (Закрывает лицо руками, плачет.)
АРАБ. Не плачь, приятель. Это пустяки. У него все равно был ячмень. (Пауза. Еврей продолжает плакать.) Не плачь, прошу тебя, у меня сердце кровью обливается, когда ты плачешь.
ЕВРЕЙ (сквозь слезы). И почему это всегда происходит именно со мной? Глаза. Осколки… Почему я не могу сделать работу, как следует?
АРАБ. Все нормально, Зильберман. Все нормально…
ЕВРЕЙ. Тебе легко говорить…
АРАБ. Нет, правда. Что такое — глаз? Глупости. Одним больше, одним меньше…
ЕВРЕЙ (сквозь слезы). Но это же моя дипломная работа!
АРАБ. Все будет хорошо, Зильберман, не переживай. Мы никому не расскажем. (Еврей успокаивается.) Вот увидишь, все будет хорошо. Нельзя принимать все так близко к сердцу. (Еврей вытирает слезы платком.) Ты еще взорвешь много домов. Понемногу наберешься опыта. На это требуется время. (Еврей улыбается.)
ЕВРЕЙ. Спасибо тебе, Хасан. Я рад, что ты все понимаешь и готов помочь.
АРАБ. А почему бы и нет? Что я, эгоист?
ЕВРЕЙ. Есть и такие, Хасан. Эгоисты. Думают только о себе. Не хотят умирать.
АРАБ. Я не такой. Ты показал мне документ. В нем написано, что нужно взорвать мой дом. Написано — сделано. Молодец.
ЕВРЕЙ. Вот именно. Только не пойми нас превратно. Мы вам не мстим. Это просто с целью устрашения.
АРАБ. Да, разумеется.
ЕВРЕЙ. И вовсе не потому, что мы этого хотим. Мы просто вынуждены.
АРАБ. Да-да, конечно.
ЕВРЕЙ. В конце концов, мы ведь могли бы сделать что-нибудь и похуже. Если бы захотели. Ты меня понимаешь?
АРАБ. Понимаю, конечно. Я все понимаю.
ЕВРЕЙ (вынимает бумагу). А теперь распишись, пожалуйста, здесь. На двух экземплярах.
АРАБ. Что это?
ЕВРЕЙ. Расписка. (Читает.) Я, Хасан, такой-то и такой-то, проживающий в деревне такой-то, подтверждаю, что в операции «Возмездие 67/Огонь/411» от 02/04/67 у меня были произведены следующие работы: 1. Мой дом был взорван и разрушен до основания, включая кухню и туалет. 2. Электро- и водоснабжение было отключено. Произведенными работами я полностью удовлетворен. К подрядчику, строительному отделу Армии обороны Израиля, у меня нет и не будет никаких претензий. (Дает Арабу ручку, тот расписывается. Еврей складывает заявление, прячет в карман, закрывает чемодан, оглядывается по сторонам.) Ты не видел тут, случайно, мою шляпу?
АРАБ. Нет. (Смотрит по сторонам.) Может быть, она улетела во время взрыва?
ЕВРЕЙ. Взрыва? Какого взрыва? A-а, взрыва. Да, вполне возможно. (Снова смотрит по сторонам.) Ну и ладно, шут с ней. Лес рубят — щепки летят.