— Один — сигма шесть, один — сигма девять, один — сигма шесть, один — штирнер горизонталь тринадцать, два — оптима пять…
И тут же сбоку возникло рыльце скоча с настороженными жгутиками антенн, взлетел над самым лицом манипулятор, и ко лбу пришлепнулась клейкая лепешка быстрорастворимого транквилизатора. Во рту возник вкус мяты. Бормотание «Один — сигма…» возобновилось с прежней размеренностью. Да это ведь портативная установка «Гиппократ», и команды — условный код последовательных этапов различных медицинских процедур!
На втором курсе они это в училище проходили и даже делали лабораторные работы — но откуда это здесь?
Она приподнялась на локте. Узкая, крытая белым пластиком коечка-скамейка убедила ее в том, что с ней самой ничего страшного не произошло, иначе ее поместили бы совсем в другое место. Кстати, вот и оно — занимает всю середину узенькой, расходящейся клином каюты. В училище это ложе именовалось «саркофагом». Пациент, помещенный в этот ящик, попадал во власть кибернетического комплекса, сочетающего консилиум профессоров с двумя дюжинами процедурных сестер. Сейчас к этому медперсоналу, воплощенному в вычислительные блоки и манипуляторы, прибавилась еще и пара скочей. Так кто же этот бедняга, потребовавший таких забот?
Она потянулась к саркофагу, но перед ней мельтешил Трюфель, ничего не давал увидеть. Варвара только догадалась, что пациент лежит носом книзу, а спину ему массируют чем-то горячим и маслянистым — пахло растопленным воском и тибетской поднебесной травкой. Трюфель отступил на шаг, и над бортиком на миг поднялись страшно худые лопатки — ну прямо готовые вот-вот прорезаться крылышки. Это ж надо так исхудать, как после лиофильной сушки! Лопатки исчезли, зато поднялась круглая голова с реденькими, очень коротко обстриженными волосами и тоже вызвала щемящее чувство жалости; но голова обратилась к ней, явив огромные черные глаза, как бы выходящие за границы впалых щек и совершенно белых висков — ну никак не могли они уместиться на этом лице! И тут же раскатился голос, великолепный сытый бас, от которого все кругом должно было покрываться налетом бархатистой темно-лиловой пыльцы:
— Кррретины, пижаму!!!
Скочи остолбенели.
Призрачная рука Дон Кихота взметнулась в воздух и выхватила у скоча какое-то полотенце.
— Боюсь, что они просто не знают этого слова, — задумчиво проговорила Варвара. — Я имею в виду пижаму.
Незнакомец громоподобно фыркнул и исчез, упав лицом вниз. Рассмотреть его Варвара так и не успела. Из саркофага послышалась возня, вылетел обломанный манипулятор, через бортик перекинулась тощая нога в ботинке — на заклепке четко просматривалась цифра «5». Иван Вуд, значит. Ботинок грохнул по металлическому пьедесталу саркофага. Варвара оттолкнулась от лежанки и, преодолевая легкое головокружение, вскочила на ноги:
— Осторожнее, я сейчас вам помогу…
Вуд, если это действительно был он, свесил обе ноги, продолжая сидеть внутри, — поза препотешная: острый подбородок на острых коленях, плечи торчком; ни дать ни взять — нетопырь, которого заставили сидеть вверх головой, и он мается от непривычности этой позы.
— Остальных нашли? — хрипло спросил «нетопырь».
Варвара молча покачала головой.
— Тогда что вы смотрите? Дайте какой-нибудь свитер голому человеку, и займемся делом.
Действительно, что за столбняк на нее нашел? У Сусанина, кажется, было что-то светло-серое, ангорское… Сейчас. «И стакан морковного соку!» — раскатилось вдогонку. И опять же она — растяпа, старик, судя по его виду, давненько не ел.
Она лихорадочно собирала вещи, переворачивая вверх дном тесный кубрик, — свитер Сусанина, полукомбинезон Петрушки — у кого она видела теплые носки?.. Она запнулась — носки она видела у Гюрга. Это была единственная койка, в сторону которой она даже не посмотрела. Отсюда она ничего не смогла бы взять. Когда она видела Гюрга рядом с остальными, он воспринимался как частица общей группы — бр-р-р, какая ледяная педантичность. Но того Гюрга, который восторженно и изумленно шептал ей: «Да ты еще к тому же и трусиха?..» — того Гюрга больше для нее не существовало.
Когда она вернулась в медотсек — вот она, последняя загадочная дверь, — можно было и раньше догадаться! — Вуд стоял, согнувшись в три погибели и облокотившись на бортик саркофага, заходясь в кашле.
— Пневмония, — сказала она.
— Вы мне еще накаркаете!
— Да куда уж больше…