Но не содержится ли в этом послании жалобный крик и всепоглощающее порицание, направленное на самого себя? «Если кто-нибудь полюбит меня, я буду в этом виноват». Но в чём же заключается эта вина? В том, что он проявил свою привязанность только для того, чтобы утвердиться в своей неполноценности? Возможно ли, что он, как и другие осиротевшие дети, с помощью магического мышления пришёл к выводу, что именно его неполноценность каким-то образом стала причиной смерти матери? Мы знаем, что дети винят себя в разводах, в смерти, в неблагоприятных событиях, которые происходят в семье, и фантазируют, что должны или нести за это наказание, или стараться хорошими поступками искупить вину, добиться успеха. Именно это мы и можем увидеть в биографии Паскаля, который совершил прорыв в науке и вознёсся на небывалую высоту, но в собственных глазах остался недостойным любви. Его заявление звучит как предупреждение другим: «Вы пострадаете, если приблизитесь, потому что я представляю собой сломанный механизм, который невозможно починить». Подобное прочтение своей судьбы исключительным умом, истинное оно или ошибочное, – достаточное свидетельство того, насколько огромное влияние оказывает на человека ранний формирующий опыт. И оно не ослабевает, а продолжает доминировать на протяжении всей жизни. Обладай Паскаль другой судьбой, его история привела бы совсем к другим результатам. Как однажды заметил Фрейд, ребёнок, чувствующий безусловную любовь матери, будет ощущать себя непобедимым.
Можно увидеть, что задача воспитания состоит в необходимости поддерживать ребёнка и смягчать экзистенциальное напряжение, которое возникает при разлуке, которую мы называем рождением. А затем в постепенном отдалении от него на стадиях, на которых он способен с этим справиться, чтобы однажды наконец уйти из его личного пространства и остаться в отдалении, исполняя роль поддерживающего взрослого, Родителя. Поскольку эта задача, требующая тонкости и точности воздействия, ложится на плечи обычных людей, чей собственный опыт привязанности или брошенности, вероятнее всего, также основывается на травме, вряд ли можно ожидать появления в их родительстве какого-то необычного паттерна. Часто паттерны берут начало в судьбе, как это было у Паскаля, когда тот потерял свою мать, и пронизывают бессознательную парадигму отношений между самим человеком и Другим, которая доминирует в нашем процессе развития.
Если человек может найти в себе безусловные рефлексивные стремления объяснять то, что происходит в его жизни, то он сможет довольно быстро объяснять свои обработанные логикой переживания и углубляться настолько, чтобы чувствовать ногами твердь самого раннего, формирующего опыта. Тогда такой человек сможет представить себе возможные альтернативные установки и модели поведения. Наличия симптомов на протяжении всей жизни уже достаточно для того, чтобы понять: психика с самого начала выражала свой протест, закрепляя его в молчаливых корректирующих жестах. Честная оценка своего самочувствия в эти периоды ещё сильнее подтвердит, что адаптивная личность никогда не чувствовала себя правильно. Отказ от адаптивных реакций и защит будет пугать, но в конце концов вознаградит человека поддерживающей психикой. Паскаль мог бы почувствовать себя любимым, если бы его великий ум смог отделить приобретённую историю от естественного желания богов. Но он не смог этого сделать, и это подтверждает, какой ловушкой становится рационализм, заставляющий нас заблуждаться, будто познать себя можно и вне диалога с Другим и миром.
Этого Другого можно было бы найти благодаря отношениям с человеком, чья любовь откроет возможность иной интерпретации себя и мира, чем та, которую до сих пор преподносила судьба. Или же Другой родится во внутреннем диалоге с психикой, который ведётся в снах, – по этому пути сегодня пытается идти и психотерапия. Он мог бы вырваться из ловушки Эго, в которую попадаем мы все. Эго постоянно чувствует себя в опасности, поэтому укрепляет свои стены и ставит на них столько верных слуг, сколько может найти. Но слуги, преданные только Эго, лишь возвышаются над ним, не позволяя выбраться наружу. Подобно тому как Паскаль смог признать в другом своём сочинении, что «у сердца есть причины, о которых Разуму неизвестно»,[30] всё же его собственный разум продолжил служить Эго и его приспешникам, а его история осталась нерассказанной. Можно сказать, что пережитая им в детстве травма вынудила его стать гением, подобно тому как, по словам Одена, безумная Ирландия довела Йейтса до поэзии. Наверняка удивительные способности Паскаля и в другой истории позволили бы миру говорить о нём как о выдающемся человеке, но в ней он, возможно, получил бы большее удовольствие от своей человечности.